Инга с отвращением поморщилась.
– Я велела ему убираться. Сказала, что не желаю иметь с ним ничего общего, пока он в таком виде. Он… он… – всхлипывала Инга, – заявил, что желает овладеть мной, сказал, что мы все равно помолвлены, и я принадлежу ему.
Инга закрыла лицо руками. Присутствующие напряженно наклонились вперед, чтобы лучше расслышать все, что она скажет…
– Я… я оттолкнула его, Эйрик обозлился и начал орать ужасные обвинения Насчет меня и других мужчин. Я не знала, что делать.
Она по-прежнему не отнимала рук от лица.
– Эйрик неожиданно вытащил нож… не помню откуда… и приставил к моему горлу. Сказал… сказал… что хочет…
Инга задохнулась, не в силах продолжать. Бренд неуклюже погладил ее по плечу. Девушка подняла голову и взглянула ему прямо в глаза, и то, что увидела в них, дало ей силы продолжать:
– Он… он пытался изнасиловать меня.
Уинсом снова охнула.
– Я не хотела, не могла позволить ему. Эйрик был гораздо сильнее, но очень пьян… так пьян…
Инга истерически разрыдалась. Уинсом казалось, что это продолжается вечность и никогда не кончится. Остальные печально, понимающе переглядывались. Ольга вытирала глаза. Взгляды Уинсом и Бренда встретились. Уинсом медленно поднялась и, подойдя к мужу, крепко сжала его руку.
– Я убила его, – всхлипывала Инга, вызывающе оглядывая собравшихся. – И тысячу раз сделала бы это снова. Слышите?!
Голос ее поднялся до визгливого крика.
– Я снова убила бы Эйрика, напади он на меня еще раз!
Она начала колотить кулачками по жесткой скамейке:
– Ненавижу, ненавижу его!
Уинсом шагнула вперед и положила руку на плечо Инги. Затуманенные глаза девушки уставились на Уинсом. Поняв, кто первым решился утешить ее, Инга немного успокоилась.
– Я сделала это, – снова повторила она, уж обычным голосом, – чтобы спасти свою жизнь.
В комнате вновь сгустилось молчание, и девушка грустно вздохнула:
– Сегодня ужасная тяжесть упала с моей души.
Больше мне не придется хранить страшную тайну.
Сгорбленные плечи дрогнули.
– Можешь сказать дяде, что именно я прикончила Эйрика.
Инга опустила голову и тихо заплакала.
– Инга, почему ты сказала нам это? – спросил Бренд. – И зачем требуешь, чтобы мы все открыли ярлу Эйольфу? Тебе грозит верная смерть, если он узнает, кто был причиной смерти его сына!
– Ja, – с горечью ответила Инга, пронзив Бренда пристальным взглядом покрасневших глаз. – Но есть ли у меня иной выход? Теперь, когда ты вернулся в Стевенджер… я просто не знаю, что делать.
Она беспомощно пожала плечами.
– А не возвратись я, ты продолжала бы молчать? – осведомился Бренд. Инга кивнула.
– Не было бы необходимости. Но я не могу допустить, чтобы ярл убил тебя за преступление, совершенное мной. Совесть бы меня замучила!
Огромные голубые глаза расширились.
– Я… я думала… может быть, монастырь…
И, заметив, что Бренд зловеще нахмурился, умоляюще пролепетала:
– Понимаю, Бренд, ты верен старым богам. Но каждый должен сам выбирать дорогу.
Бренд ничего не сказал. Олаф откашлялся:
– Кто-нибудь еще знает?
– Никто, – покачала Инга белокурой головой. – Кроме него.
Она обернулась к Торхоллу. Взгляды всех присутствующих невольно обратились к Торхоллу. Тот спокойно поднял брови, но, ничем не выдавая отношения к только что услышанному, иронически усмехнулся Бренду. Тот судорожно сглотнул.
– Говорил же, что ты не поблагодаришь меня за появление здесь, – проворчал Торхолл. Бренд устало кивнул.
– Ты и впрямь предупреждал меня, – признался он.
– Хм-м-м, – громко фыркнул Торхолл, хватаясь за живот.
– Торхолл видел меня, – продолжала Инга. – Когда Эйрик свалился на пол, я подняла глаза и увидела стоявшего в дверях Торхолла Храброго. Беги, велел он мне, и я послушалась.
– Я тоже скрылся, – заметил Торхолл. – Ну а дальше… Бьорнсону все известно.
Светлые глаза выжидающе остановились на Бренде, но, когда тот промолчал, старик добавил:
– Я знал, что представляет из себя Эйрик, и если такого сукина сына убила женщина, значит, он того заслуживал.
В голосе Торхолла звучало нескрываемое отвращение.
– Во всяком случае я не собирался выступать свидетелем против беззащитной молодой женщины. Оставляю это тебе, – презрительно добавил он.
Бренд окинул его разъяренным взглядом.
– Но я не представлял, как дорого обойдется мне побег, – продолжал Торхолл. – Знаете ли вы, что ярл Эйольф уничтожил всю мою семью? Жену, детей… всех. Впрочем, вам, должно быть, это безразлично.
Голос Торхолла оборвался, и старик поспешно прижал ко лбу сжатый кулак.
– К тому же я не знал, – выдавил он, – что до конца дней своих буду заклеймен именем труса. Я считал, что совершил благородный поступок, помог спасти жизнь юной девушки, но вместо этого стал причиной гибели своей семьи.
Видно было, что старик глубоко переживает случившееся. Кулаки его сжимались и разжимались, лицо было искажено ужасной гримасой. Уинсом отвернулась, не в силах вынести чужой боли и страданий. Бренд вздрогнул.
– Я… я ничего не знал, – начал он.
– Ну конечно, – перебил Торхолл звенящим голосом, – ты ничего не знал! Только бесстыдно оскорблял меня, день и ночь, не представляя, как терзаешь мне душу! Правда – это ничто, в сравнении с тем, что я уже перенес: смерть тех, кого любил.
Торхолл резко отвернулся и уставился в огонь.
– У меня никого не осталось. И ничто на свете не сможет их вернуть.
Ужасное молчание, воцарившееся в комнате, словно кинжалом пронзило сердце Уинсом. Ей хотелось распахнуть дверь, вырваться на простор, окунуться в белый чистый снег и смыть с себя кошмар воспоминаний. Неужели мучения истерзанных душ никогда не кончатся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101