Он вздохнул и тихо добавил:
– Я должен был заподозрить неладное. Слишком легко она согласилась отпустить пленных. Нужно было знать…
Олаф помедлил, давая Бренду время сладить с нечистой совестью.
– Думаю, – вставил он наконец, – что девушке все же лучше вернуться. Ни к чему брать ее с нами. Можно высадить ее на берег в спокойном тихом месте. Я видел на берегу луга, поляны между деревьями…
– Nej, – энергично затряс головой Бренд. – Слишком опасно!
– Великолепно.
Олаф терпеливо выжидал несколько мгновений и понимающе взглянул на капитана.
– Тогда ты, должно быть, собираешься продать ее.
И, заметив, как помрачнело лицо друга, мгновенно добавил:
– Или, может, хочешь оставить себе? Бренд с силой втянул в себя воздух.
– Олаф, – выдавил он наконец, – по-моему, это тебя ни в коей мере не должно касаться, не находишь? Почему ты пристаешь с расспросами?
– К сожалению, касается, капитан. Я, к примеру, не забываю, что именно она спасла тебе жизнь, когда все остальные и подойти близко не желали. Я в долгу у нее за то, что она сохранила в целости твою никчемную шкуру, с которой почему-то мне не хотелось расставаться.
Бренд поморщился от нового укола совести.
– Я не забыл, что она помогла мне, Олаф. И теперь стараюсь отплатить ей добром. Если бы девушку увели вместе с остальными в Стромфьорд, какая бы жизнь ее ожидала? Рабство. Сплошные побои и унижения.
– Ну а ты, конечно, не таков, капитан? Брось, ведь именно ты намереваешься продать ее маврам. Как назвать такую судьбу, если не рабством?
Бренд почувствовал все растущее раздражение.
– Прекрати, Олаф. Я делаю все, что могу, чтобы избавить ее от Фрейды.
– Упрямец! Ты твердишь это, только лишь бы убедить себя, что ни в чем не виновен. Все-таки в тебе еще остались христианские убеждения твоей матушки. Ты прекрасно сознаешь, что грешно продавать в рабство женщину, спасшую тебе жизнь.
Упоминание о матери неизменно выводило Бренда из себя.
– Не смей говорить о христианской вере Сайнид. Ничему хорошему она меня не научила.
Развернувшись, он оказался лицом к лицу с Олафом.
– Может, я сделаю ее своей женщиной! Любимой наложницей! И буду жить с ней много лет!
– Возможно. Но если нет, тогда что? Ты стремишься увезти ее далеко от родины…
– Замолчи, Олаф, – взбесился Бренд, выругавшись. – Все это нытье насчет одной несчастной девчонки мне осточертело! Она поедет со мной! Я и только я буду решать, что с ней делать, продать или оставить себе. Пойми это раз и навсегда!
Олаф, помолчав, снова заговорил, тщательно выбирая слова:
– Ладно, капитан. Но по крайней мере признай правду. И не приукрашивай ее. Не говори, что делаешь это ради девушки, ты защищаешь только собственные интересы.
Он решительно повернулся и отошел к своему шатру, оставив Бренда одного.
Тот задумчиво, невидящими глазами смотрел на разгул пьяного веселья.
Была уже почти полночь, когда он опомнился и обнаружил, что стоит почти рядом с маленьким шатром Уинсом, раскинутым рядом с его шатром, побольше. Может, ему следует посмотреть, все ли с ней в порядке? Проверить, удобно ли она устроилась на ночь?
– Болотная Утка, Болотная Утка, ты здесь? Отзовись!
Серое покрывало ночи опустилось на судно, а внутри крохотной палатки было совсем темно, и сюда не проникал лунный свет. Бренд, опустившись на четвереньки, шарил вокруг.
– Ой!
Он случайно накрыл ладонью рот Уинсом, и девушка немедленно укусила его. Окончательно проснувшись, она села, прижимая одеяло к обнаженной груди. Мокрое платье валялось там, где она сбросила его: у стены шатра.
– Уходи, Бренд!
– Ах, Болотная Утка, я только хотел…
– Уходи, Бренд, – повторила Уинсом еще громче. Зачем он здесь? Мысли Уинсом беспорядочно метались, но она никак не могла взять себя в руки.
– Что ты хочешь?
Теперь, когда глаза немного привыкли к полутьме, он различал ее.
В душном пространстве пахло разгоряченным женским телом, во мраке блестели ее глаза. Постепенно из тьмы выступило лицо девушки. Бренд уселся на корточки у входа в шатер.
– Болотная Утка, тебе удобно? Ничего не нужно? Почему этому вероломному предателю есть дело до этого?
Сонный мозг Уинсом был не в силах осознать истинные намерения викинга.
– Устала, Бренд, – пробормотала она. – Очень устала. Спать.
– За, я тоже устал. Хочу лежать рядом с тобой. Составить тебе компанию.
Проклятие, ведь он не желал этого! Однако почему бы нет? Если она готова согласиться позволить ему провести ночь в этом шатре, тем лучше. Но что еще она может разрешить ему?
Сердце викинга возбужденно забилось при мысли о восхитительной ночи, ожидающей их обоих. Бренд встал на колени, готовясь растянуться рядом с девушкой, но маленькие ручки Уинсом вцепились в его волосы, дернули голову вверх.
– Nej, Бренд. Нельзя спать. Здесь нельзя. Nej!
Он взглянул в темные глаза, почувствовал, как она рванула его за волосы, но, не обращая внимания на боль, прислонился лбом к ее мягкой груди.
– Ах, Болотная Утка, не выгонишь же ты несчастного человека на холод!
По правде говоря, стояла жаркая летняя ночь, но он не желал, чтобы реальность вторгалась в волшебные страсти. Никогда ему еще не было так хорошо. На такое Бренд и надеяться не смел.
Уинсом с каждой минутой все больше приходила в себя. Бренд ласкал языком вершинки упругих холмиков, и незнакомый жар охватил девушку. Она с силой уперлась кулачками ему в грудь.
– Nej! Nej!
– Ах, Болотная Утка, позволь мне…
Сильная рука пробралась под тонкое покрывало, медленно, осторожно поползла вверх, миновала колено, задержалась на бедре, продвигаясь все ближе и ближе к тому месту, где сходились ее ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101