Вопящая орда белокурых насильников в шлемах и кольчугах ринулась с холма на мирную деревню и на глазах у ошеломленной Уинсом начала рубить топорами жилища из веток и коры. Крики женщин и детей, стоны умирающих мужчин звенели в чистом утреннем воздухе. Уинсом в панике озиралась, не зная, что делать. Северяне были повсюду.
Индейцы вырывались из жилищ и бежали к реке. Уинсом наконец поняла, что происходит, и какая-то холодная рассудительная частичка ее разума взяла верх.
– Сюда! – позвала она, и маленькая группа до смерти перепуганных женщин и детей последовала за девушкой. Уинсом мчалась под спасительное прикрытие леса, не обращая внимания на хлеставшие по лицу ветви, остальные немного отстали.
Думай! Думай! – приказывал этот спокойный голос в голове. Пещеры! Веди их в пещеры!
Уинсом никогда в жизни не неслась так быстро. Ноги почти не касались земли, словно она не была калекой. Наконец, задыхаясь, пугливо оглядываясь в страхе перед погоней, она привела женщин и детей в самую большую темную пещеру и забралась в самую глубь, моля богов о защите. Если кто-то из преследователей проследил, где индейцы нашли убежище, несчастных ждет ужасная смерть, потому что из пещеры не было другого выхода. Плачущие матери, наспех успокаивая хныкавших малышей, окружили Уинсом. Она посадила на колени маленькую девочку, погладила по голове, пытаясь хоть немного утешить остальных. Постепенно все стихло, некоторые дети уснули, женщины перестали обмениваться тревожными взглядами, хотя до деревни было довольно близко, и сюда доносились крики и шум битвы.
Только сейчас Уинсом сообразила, что среди собравшихся в пещере не было матери. Зовущий Птиц, конечно, помогает оборонять деревню. Уинсом, вне себя от тревоги, могла только ждать и молиться Великому Духу за любимых мать и брата.
Сколько еще им придется здесь пробыть, без воды и еды? Детей покормить нечем…
Девочка, сидевшая у нее на коленях, обмякла, и Уинсом осторожно положила спящего ребенка на землю, рядом с матерью, а сама села рядом, прислушиваясь к лихорадочному стуку своего сердца.
Шум постепенно стих, и пещера наполнилась запахом дыма. Пожар! Враги подожгли деревню! Все запасы на зиму сгорят! Как они теперь будут жить? От любовно украшенных жилищ остался лишь пепел! Все, все уничтожено!
Чувство полной безнадежности охватило Уинсом, и девушка разрыдалась. Но в это мгновение свет померк – вход в пещеру загородила чья-то гигантская фигура. Уинсом подняла голову и осознала, что все кончено. Сейчас она умрет. Смерть, наконец, настигла ее, и теперь она встретится с Великим Таинственным Духом. О, как ужасно, что именно она привела к своему народу безжалостных убийц-чужеземцев.
С трудом поднявшись, Уинсом гордо взглянула в лицо завоевателя. Луч солнца ударил в лицо, и девушка не сразу узнала резчика по дереву. Вспомнив, как он дрался с Брендом – злобно, грубо, насмерть, – она поняла, что ждать милости нечего. Но, может, он пощадит хотя бы детей? Она уже хотела броситься на колени, умолять, но, еще раз посмотрев на него, онемела и безмолвно склонила голову, ожидая смертельного удара.
– Ты, – выдохнул Торвальд, уставясь на индеанку. Что-то в ней показалось ему знакомым: широкое платье из оленьей кожи, непокорная масса длинных красноватых волос, гордая осанка. Это та женщина, которую Фрейда заточила в каземат.
– Пойдем, – велел он. Какой прекрасный способ насолить Фрейде! Вот разозлится, когда увидит, что эта скрелинг осталась в живых! И он, Торвальд, позаботится о том, чтобы она не погибла! У него на нее виды! Грандиозный план!
Торвальд оглядел изящную фигурку девушки, стоявшей перед ним с опущенной головой.
«Ja, – подумал он, – возьму ее с собой, сделаю наложницей и покажу этой холодной расчетливой суке, называющей себя моей женой, что совсем не нуждаюсь в ней!»
Он улыбнулся Уинсом, и та, не дождавшись смерти, наконец подняла глаза и заметила эту улыбку. Кажется, он не собирается прикончить ее, и детей тоже. Она нерешительно шагнула вперед.
Торвальд кивнул.
– Пойдем, пойдем. Я защищу тебя.
Уинсом оглянулась на замерших женщин. Их расширенные темные глаза, словно зеркала, отражали проникающий в пещеру свет. Показав на них, она умоляюще посмотрела на Торвальда.
– Защитить, ja?
Несмотря на страх, она сама удивилась, что еще способна помнить слова чужого языка.
Раздавшиеся поблизости вопли привели ее в отчаяние.
– Защитить, ja? – настойчиво повторила она, уже громче.
Крики становились все более угрожающими, но Уинсом уже было все равно. Она должна, должна спасти женщин и детей!
Торвальд окинул взглядом прекрасное умоляющее лицо и, самодовольно ухмыльнувшись, почти неуловимо кивнул. Только теперь Уинсом осмелилась перевести дух и, осторожно отняв руку, обернулась к женщинам.
– Нас всех взяли в плен, – объяснила она. Толпа стромфьордцев, ворвавшаяся в пещеру, служила подтверждением ее слов.
– Но не думаю, что они нас убьют. Пойдем.
Индеанки разбудили детей, вытерли глаза и побрели навстречу своей судьбе. Уинсом, прихрамывая, плелась позади, и Торвальд, как ни странно, с удивительной нежностью поддерживал ее под руку.
При виде разрушенной деревни девушке захотелось плакать. Обугленные скелеты тлеющих вигвамов возвышались над ней, повсюду разбросаны вещи, меха, битые горшки. Несколько окровавленных трупов, над которыми вились мухи, лежали поодаль в уродливых позах.
В самом центре деревни стояла Фрейда: обнаженная грудь тяжело вздымалась. Женщина размахивала топором, грозя каждому, кто осмеливался взглянуть в ее сторону. Рядом с ней лежали три безжизненных тела:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101