Она уже уяснила, что растягивание удовольствия делает его намного приятнее и острее.
– О, ты даже не догадываешься, – ответил он, убирая язык из ее пупка.
Скотти задрожала от предвкушения особенного наслаждения – она ощутила горячее дыхание Алекса на шелковистых волосках внизу живота. Охваченная любопытством, Скотти шумно вздохнула и проговорила дрожащим от возбуждения голосом:
– Не знаю, что ты там делаешь, но мне кажется, что я умру, если ты остановишься.
Муж хрипло рассмеялся и раздвинул в стороны ее колени. Скотти открылась для него, как раскрывается цветок перед лучами солнца, и дрожала от едва сдерживаемого желания.
Когда язык Алекса коснулся ее лона, она застонала и резко выгнулась навстречу ему. Никогда в жизни Скотти еще не испытывала такого утонченного наслаждения! Она не могла выразить свои ощущения словами.
Алекс сводил ее с ума, касаясь языком бутона любви. Скотти казалось, будто эта крошечная частичка тела звенит и растет, посылая во всех направлениях обжигающие искры наслаждения и отнимая у нее последние силы к сопротивлению. Она прижала его голову к себе, побуждая проникнуть как можно глубже. С каждым разом Скотти становилась все ненасытнее, когда дело доходило до любви и удовольствия.
Внезапно Скотти почувствовала, как на нее накатывает огромная волна. Эту невероятную смесь наслаждения и сладкой боли она открыла для себя совсем недавно. Она задыхалась, бросившись с головой в омут желания.
Через мгновение она чуть отодвинулась от мужа, не в силах произнести ни слова. Он лег сбоку и нежно поцеловал ее. Вкус его губ чем-то напоминал… мох.
Скотти нахмурилась.
– Так вот, значит, какая я на вкус?
Глаза Алекса потеплели.
– Да, – улыбнулся он. – Чудесная, правда?
Скотти прижалась к нему и снова поцеловала, провела языком по губам.
– Ты там такой же вкусный? – прошептала она.
– Не думаю.
Скотти взяла его плоть в ладонь, наслаждаясь новыми ощущениями.
– Здесь волосы нежнее, – прошептала она. Потом чуть сдавила его плоть пальцами и задрожала от восторга, когда из нее брызнула какая-то белая жидкость.
Алекс тихо выругался и спросил хрипловатым голосом:
– Что… чего ты хочешь, маленькая женушка?
Скотти лениво посмотрела на него.
– Ничего. Просто… просто наблюдаю, мой большой муженек. – Когда он улыбнулся, она снова поцеловала его, все еще чувствуя свой вкус у него на губах. – Хочу узнать.
– Что узнать? – спокойно поинтересовался он, но в его голосе уже слышались пока еще слабые нотки возбуждения.
– Одинаковый ли у нас вкус, – ответила Скотти, надеясь, что ей не придется объяснять дальше. От мысли о том, что она собирается сейчас сделать, сердце у нее бешено заколотилось от предвкушения блаженства.
Алекс судорожно вздохнул.
– Ты уверена?
Она слегка ущипнула его и кивнула:
– Уверена. Но ты должен показать мне, что делать. Головин показал. И в то самое мгновение, когда Скотти поняла, какое наслаждение может ему подарить, в то самое мгновение, когда он, находясь на самой вершине блаженства, хрипло пробормотал ее имя, она была уверена, что невозможно любить сильнее, чем она любит Алекса.
Поцеловав Алекса, она деловито заметила:
– Ты прав. Мы с тобой разные на вкус. Ты – вкуснее!
Александр Головин крепко обнял жену и рассмеялся, уткнувшись в ее волосы.
– Ах, моя маленькая женушка, вопрос вкуса всегда был предметом жарких споров.
Скотти устроилась поудобнее.
– Если бы ты знал, мой большой муженек, как я тебя люблю!
Она, сама не сознавая, ждала ответа, и снова ответом ей была тишина. Скотти печально вздохнула и уснула.
Скотти жила в чувственном угаре. Она забывала о страсти только во время занятий с Катей и Безилом Петерсом.
Пока ее ученики читали и складывали числа, Скотти мысленно возвращалась к Алексу. Ночи с ним дарили ей неземное наслаждение. Да, именно неземное. Они отдавались друг другу без остатка. Она радовалась: как прекрасно, что они так подходят друг другу, и как ей повезло, что он ввалился в ее хижину с простреленным боком, еле живой от усталости!
Но в последние дни Алекс был рассеянным и задумчивым. Он явно изменился, с тех пор как в Сан-Франциско вернулась Марлин Кэнфилд. После ее встречи с бывшей женой Алекса прошло четыре дня, и каждый раз, когда Скотти пыталась заговорить о ней с мужем, он уходил от беседы. За едой Алекс почти все время молчал, а уходя после ужина к себе в кабинет, просил Скотти, чтобы его не беспокоили.
Он стал таким же далеким, каким был до свадьбы. Скотти ощущала себя не женой, а всего лишь учительницей и компаньонкой его дочери. Это не только обижало ее, но и пугало. Она до сих пор не могла с уверенностью сказать, как он относится к Марлин. Разве возможно, чтобы мужчина не любил женщину, которая родила ему ребенка, да еще такого очаровательного, как Катя? К тому же Марлин Кэнфилд была еще и очень красивой женщиной. Скотти, живот которой, казалось, рос не по дням, а по часам, ощущала себя рядом с ней как неповоротливый слон рядом со стройной ланью.
Задняя дверь громко хлопнула, и Скотти вернулась на землю.
– Папа! – испуганно вскрикнула Катя. Алекс? На долю секунды Скотти окаменела, потом повернулась и увидела его на пороге. Он хмуро посмотрел на Безила, открывшего от неожиданности рот.
– Ты мне объяснишь, что здесь происходит? – с угрожающим спокойствием спросил Головин.
Скотти быстро пришла в себя. Безил вскочил на ноги и с грохотом опрокинул стул. Девушка взмахнула рукой, пытаясь успокоить напуганного юношу.
– Безил, не уходи, – велела она и повернулась к мужу. – Мне нужно с тобой поговорить, Алекс. Пойдем в кабинет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116