Когда она теряетъ второго, или считаетъ его мертвымъ, она шлетъ Императору полный отчаянія крикъ: «Я была слишкомъ счастлива – я могла сказать Вашему Величеству, что у меня ребенокъ, просить его любить, оказывать ему покровительство; сынъ заставлялъ меня забывать о многахъ огорченіяхъ и былъ такъ необходимъ въ моемъ положеніи, обязанности котораго иногда очень тяжелы… Я должна была отказаться отъ всехъ моихъ надеждъ!..» Въ глубокій трауръ повергаетъ ее судъба, столь немилостивая къ ея сыновьямъ, оставляющая ей только дочерей, лишающая ея потомство, – обреченное изъ-за нея на политическое безплодіе, – права наследовать престолъ.Но черезъ десять летъ после смерти Великаго Герцога, 26 мая 1828 г. между четырьмя и пятью часами вечера, на Нюренбергскомъ рынке одинъ буржуа встречаетъ молодого человека шестнадцати-семнадцати летъ, который твердитъ одну или две фразы на нижне-немецкомъ наречіи: Hoги этого юноши никогда неходили, его глаза никогда не видели солнечнаго света, его желудокъ не выноситъ никакой мясной пищи: такая атрофія органовъ могла быть вызвана только темъ, что онъ съ ранняго детства былъ лишенъ свободы и заключенъ въ темное помещеніе. Стефанія первая начинаетъ соображать, подсчитывать, сопоставлять даты: у нея создается убежденіе, что таинственный нюренбергскій незнакомецъ, которому дали имя Гаспара Гаузера, – ея сынъ, сынъ, котораго подменили мертвымъ ребенкомъ и который, будучи жертвой ненависти маркграфини Людовикъ и честолюбія графини Гохбергъ, въ теченіе шестнадцати летъ томился въ темноте въ наказаніе за то, что его мать – изъ семьи Наполеона. Но что можетъ сделать Стефанія?Ея враги восторжествовали: одна царствуетъ; другая, осыпанная вместе съ своими потомками нежданными почестями, возвеличена настолько, что ея незаконнорожденному, въ лучшемъ случае, морганатическому потомству предстоитъ занять велико-герцогскій тронъ. Стефаніи остается только бояться за Гаспара Гаузера, оплакивать его, когда после трехъ неудачныхъ покушеній изъ-за угла, его, наконецъ, убиваютъ. Что это: одинъ изъ сладко баюкающихъ материнское сердце самообмановъ или одно изъ техъ откровеній, которыя лучше всякихъ полицейскихъ и судебныхъ разследованій освещаютъ иногда великое преступленіе? Какъ бы то ни было, но до своего последняго часа (она умерла 29 января 1860 г.) она уверяла техъ немногихъ французовъ, которыхъ принимала запросто у себя въ заброшенномъ Мангеймскомъ замке, что ея сынъ не умеръ, а былъ у нея похищенъ въ 1812 г. Она называла авторовъ преступленія и ихъ соумышленниковъ, разсказывала о своихъ предположеніяхъ и о своихъ мечтахъ. Некоторые немецкіе писатели пытались доказывать, что эта мать ошибалась: темъ лучше для царствующаго Баденскаго дома! XIII. Элеонора Жозефина можетъ быть приблизительно спокойна за свое будущее, пока Наполеонъ не пріобрететъ уверенности въ томъ, что можетъ иметь детей; а чтобы эта уверенность создалась у него, необходимо стеченіе обстоятельствъ совершенно невероятное. И это какъ разъ происходитъ; открытіе приходитъ оттуда, откуда, несомненно, меньше всего его можно было ждать; – къ нему приводитъ легкая связь, которая, казалось, не будетъ иметь завтрашняго дня и которой Императоръ не могъ въ то время придавать никакого значенія.Г-жа Кампанъ, бывшая горничная при Королеве, основала, какъ известно, въ Сенъ-Жерменъ-анъ-Лей, въ конце Революціи, пансіонъ для девицъ, которому, почти съ самаго начала его существованія, покровительствовала Жозефина; она последовательно поместила туда свою дочь Гортензію, своихъ племянницъ и двоюродныхъ сестеръ Эмилію и Стефанію де Богарне, Стефанію Таше, Фелицату де Фодоа, потомъ свою золовку, Каролину Бонапартъ, и даже дочь Люсьена – Шарлоту. Вокругъ этихъ молодыхъ девушекъ сгруппировалось большинство девицъ, отцы которыхъ имели или желали иметь какую-нибудь связь съ Консуломъ: m-lles Барбрэ-Марбуа, Леклеркъ, Викторъ, Кларкъ, Макдональдъ… Благодаря тому, что племянницамъ г-жи Кампанъ, m-lles Огье, удалось, пользуясь интимной близостью съ Гортензіей, заключить очень выгодные браки, множество всякихъ интригановъ, даже изъ бедныхъ, начали просить принять и ихъ дочерей въ пансіонъ.Г-жи Кампанъ слыла за вліятельную особу, многимъ устроила судьбу, добилась для некоторыхъ эмигрантовъ исключенія изъ эмигрантскихъ списковъ, возвращенія конфискованныхъ имуществъ. Короче – поступать къ ней было въ моде, и рядомъ съ именами славными, но очень новыми, въ спискахъ имелись такія имена, какъ Ноайли, Талони, Лалли-Толендали, Рошмоны, затемъ имена крупныхъ финансистовъ и имена совершенно безвестныя.Была тамъ, между прочимъ, одна молодая девушка, о происхожденіи которой хозяйке пансіона было бы неловко дать сведенія, если бы она выбирала своихъ пансіонерокъ такъ же осмотрительно, какъ это было въ начале ея деятельности; слава ея заведенія несколько померкла после Консульства, и она была вынуждена для заполненія свободныхъ местъ принимать почти всехъ, кто къ ней обращался. Это была m-lle Луиза-Екатерина-Элеонора Дэнюель де ля Плень. Отецъ, выдававшій себя за рантье, не всегда былъ счастливъ въ своихъ делахъ; мать, еще оченъ хорошенькая, была довольно легкомысленна, и семья, занимавшая на Итальянскомъ бульваре роскошную квартиру, принимала у себя многочисленное и очень пестрое общество, жила со дня на день на доходы отца или на доходы матери, въ ожиданіи, когда дочь, которой было семнадцать летъ въ 1804 г. (она родилась 13 сентября 1787 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87