Когда пришло лето, Росарио сбежала с юным тореро, который приехал в Бреду на праздники. С тех пор Клотарио сник и потерял интерес к жизни, закрыл таверну и, униженный, скрылся от посторонних глаз. Возможно, он и хотел уехать из Бреды, отправиться в большой город, где никто его не знал и где у него был брат-военный, продолжавший подниматься по служебной лестнице. Но не сделал этого и, наверное, именно тогда затаил злобу, в которую всегда, рано или поздно, перерастает зависть. Брат, преуспевший в том, в чем другой потерпел неудачу. Брат, летающий высоко в небе, в то время как другой вынужден жить за счет жалкого урожая овощей, злаков и масла и возделывать бесплодную землю, не имея ни минуты отдыха, и эта земля по-прежнему знает лишь фанеги и арробы Фанега – мера земли (64,5 акра); арроба – мера веса (11,5 кг).

, когда весь мир уже перешел на гектары и тонны. Он был обречен на примитивный быт, и ничего невозможно было изменить, по ночам воровски охотился со старым, привезенным из Африки ружьем на кабанов, которые, привыкнув к безопасной жизни в заповеднике, подходили, время от времени, к самой усадьбе. Он подстерегал их, держа палец на предохранителе, не из-за мяса и не из-за удовольствия, получаемого от охоты, а лишь потому, что его выводил из себя скудный урожай, который давала ему земля. Маркос Англада намекнул Купидо, что они унаследуют все имущество Глории: мадридскую квартиру, студию, маленький дом в Бреде, автомобиль, картины. Знал ли Клотарио, какую ценность все это представляет?Рикардо оставил машину у ворот, следуя указаниям женщины, и пошел пешком по тропинке. Вокруг никого не было, но он слышал ритмичные звуки садовых ножей, отрезающих ветки олив, и по их частоте заключил, что работают двое. Ему удалось подойти к ним незамеченным и понаблюдать несколько секунд, как они быстро и точно отсекают шершавые и серые ветки, покрытые наростами. Солнце сверкало на лезвиях, и детектив еще раз восхитился ловкостью и энергией сельского человека, способного создать такие замечательные орудия для своего дела. К широкому серпу с обратной от лезвия стороны было припаяно нечто похожее на маленький топор, но более тонкий и острый; он мог превратить этот инструмент, вместе с деревянной рукояткой достигавший в длину от сорока до пятидесяти сантиметров, в ужасное оружие, даже смертельное, какой бы стороной его ни использовать. Купидо подумал о страхе, который часто вызывает все деревенское, о грубой силе, пульсирующей в деревенской работе и орудиях труда.За то время, что детектив не видел Клотарио, тот не очень изменился. Его лицо сохранило суровое и угрюмое выражение, хотя морщин стало больше, да и сам старик как-то ссутулился. Сын, шестнадцати или семнадцати лет, видимо рожденный, когда его уже и не ждали, до странности походил на отца, был таким же сухощавым и жилистым. От них обоих, синхронно очищающих от побегов каждый свое дерево, исходило ощущение мощи, силы и энергии. Оба одновременно заметили Рикардо и прекратили работать.Купидо приблизился к ним, они смотрели на него без проблеска любопытства, с самого начала зная причину, по которой он пришел на это оливковое поле.– Я хотел бы задать вам пару вопросов, – обратился сыщик к старику.Второй раз за два последних часа он говорил одни и те же слова, и Рикардо прикинул, сколько же еще раз ему придется повторить их, прежде чем он узнает всю правду, и сколько еще лжи ему придется выслушать...Клотарио кивнул головой с покорностью, отличавшей его вот уже двадцать лет, с тех пор как он вернулся в Бреду после безрезультатных поисков сбежавшей дочери. Он считал, что обесчещен, хотя уже тогда окружающие воспринимали произошедшее скорее как смехотворную историю, нежели трагедию, и совсем не выказывали старомодной нетерпимости, пронизывающей все деревенские привычки.– Меня наняли искать убийцу вашей племянницы, – проговорил Купидо в надежде, что его слова сочтут не вызовом, а лишь простым способом объяснить свои полномочия. Клотарио его знал, и знал, чем он занимается.– Кто? Этот тип, утверждающий, что он ее жених? – вмешался сын, прежде чем заговорил отец.– Да, – ответил Рикардо, удивившись презрению и нервной отроческой торопливости, с которыми были сказаны эти слова.Парень повернулся к дереву и продолжил работу с еще большим рвением. Детектив был вынужден повысить голос, чтобы его услышали.– Он вам не нравится?Клотарио поднял голову, и Купидо заметил, что в его грязных и жестких волосах застряло несколько щепок; но сын снова опередил старика:– Да, он нам не нравится.Детектив ждал продолжения, но парень счел за лучшее замолчать. Тогда Рикардо подошел к старику.– Расскажите мне о Глории, – попросил он и с удивлением понял, что первый раз произнес это имя и будто открыл ее для себя заново. Ведь до сих пор все рассказанное о ней было прологом (необходимым, но совершенно бесплодным) к этому моменту.– Мне, в принципе, нечего сказать. Общались мы не много, хотя в последние месяцы, когда она начала приводить в порядок дом, виделись чаще, чем раньше. Возможно, будь мы с ее отцом хорошими братьями, и она была бы племянницей получше.– Вы были в ссоре с ее отцом?– У нас не было близких отношений. Он заходил к нам пару раз, когда приезжал в Бреду, звонил на Рождество. Он жил в Мадриде, катался как сыр в масле. А то, что мы отдалились друг от друга, так это было давно, и дочь его тут ни при чем. Против нее я ничего не имел. А вот ее отец мог бы мне помочь, когда уже жил в Мадриде, а я собирался в Африку. Мог бы взять меня к себе. Но он этого не сделал, – сказал старик с затаенной обидой в голосе.Купидо в очередной раз удостоверился, как долго могут держать в себе ненависть эти сельчане, любящие красное вино и вельветовые штаны;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94