Чего только не передумаешь за эти десять минут. Эти десять минут можешь прожить как никогда не жил раньше в эти десять минут кульминация величественная великолепная всего чем ты мог стать в эти заключительные минуты и копаешь с яростью чистой будто стремишься бежать от ужаса над головой, от угрозы на уровне земли - вниз, вниз, все глубже, сквозь почву и камень, туда, к сдавленному, дымящемуся, пылающему ядру, что поглотит тебя, оно ведомо тебе, не чуждо, ведь его отпрыски бурлили и роптали в тебе столько багрового, безумного времени.
Даррен глядит в окно, на пролетающие справа сосновые леса, плотные тени меж деревьев. Бормочет:
– А неплохое место, чтоб дело сделать. Никто не помешает, типа.
– Чё?
– Да лес. Тут никто не помешает разобраться с этим козлом одноруким.
– Чё, ты хочешь его сюда привезти?
– Угу. Запхаем его в багажник, бля. Прикажем копать могилу - интересно, послушается или нет.
– У него ж тока одна рука.
– Ну и чё?
– А то, что как он копать будет?
– Ну совком-то он может ковырять? Вот пускай и ковыряет, бля.
– Это ж он сто лет ковырять будет.
– Ну и чё? У тя горит?
– Дар, я никого не смогу замочить.
– Ты это уже сто раз говорил.
– Не, честно: просто не смогу.
– Тебя никто и не просит , бля. Мы его просто малость поучим. Припугнем тока. Чуток попугаем, двинем пару раз, и все. Никто не собирается его мочить, не бзди.
Алистер жмет плечами.
– А кстати, Алли, ты вот чё мне скажи: если б ты заблудился тута в горах, ну, типа, голодал, замерзал, ты б мог кого-нибудь убить?
– Зачем?
– Чтоб съесть, дебил. Ну, ты бы мог кого-нибудь убить и съесть, если б иначе тебе было не выжить?
– Чё, здесь?
– Угу.
– Не-а. Тут ведь город недалеко, всего несколько миль. А там продуктовые магазины и все такое.
– Вот дебил, я ж не имею в виду прям вот тут , я имею в виду, ну, ты понял. В пустыне, типа. Ни еды, ничё. Если б те оставалось тока стать людоедом либо помереть с голоду, чё б ты выбрал?
– Нинаю, честно те скажу. Смотря с кем я буду. Вот Томми я б есть не стал.
– А чё? Он такой жирный мудак, его на несколько лет хватило б.
– Да, но это ж сплошной жир. Как все равно студень, трясется, бе.
– А я бы смог, бля. Я чё думаю, главное, типа, выжить. Я бы любого мудака съел, эт точно. Правду говорю.
Дорога идет на подъем. Они проезжают под железнодорожным мостом, на котором намалевано «SAEFON ALLAN» [42], и дорога забирает вверх все круче, будто сейчас уйдет в восковое небо.
– Ну ладно, а если б ты оказался в пустыне и без воды. Ты б стал пить свою мочу?
Даррен качает головой.
– Ну, Алли, с тебя станется - об таком подумать. Мочу пить. Сам бы стал пить, небось, за милую душу, еще даже до того, как вода кончится. Как те немецкие шлюхи в тех киношках, что Эдди крутит.
– А я уже.
– Чё?
– Да пил. Када малой был. Кто-то со мной поспорил, что я не смогу нассать и выпить это, и вот я нассал и выпил. Как вода, тока соленая.
– Ну ты дебил.
– Все равно как морская. И это ведь мое , я чё хочу сказать, чью другую я б не стал никада в жизни, бля. Получил за это десять сигарет. - Он пожимает плечами. - И ничё такого. Я б и еще раз то же самое сделал, если б вдруг на мели оказался.
– Ну ты грязный козел. Это ж чистый яд, братан.
– Яд? Можно подумать, всякий там кокс и быстрый, что ты себе в хобот вдуваешь, не яд. Чё-та я не видел, чтоб ты об этом волновался.
Даррен ухмыляется.
– А птушта я с них торчу. А сам-то чё, а? Ты ваще пылесос ходячий. Я ваще удивляюсь, как у тя хобот до сих пор не отвалился. Удивительно, что ты до сих пор не стал как та баба из «Ист-Эндеров» [43], знаешь, о ком я?
Алистер на это ничего не отвечает, заглядевшись через окно машины на кур, роющихся в огородике. К шоссе ведет грунтово-гравийная дорожка, на которой что-то клюют и копаются две курицы и петух. Одна курица вспархивает, панически квохча, и пролетает несколько метров, убегая от машины. Алистер смеется.
– Дар, гля на этих курочек! Гля, как торопятся! А ну давай-ка их, в лепешку!
Даррен хмыкает.
– В следраз, када ты жрать захочешь, куриные крылышки, тебе вот куру и подадут. Мож, прям вот эту, ты, дебил злобный.
– Не, никада в жизни. - Алистер очень серьезно мотает головой. - Я больше никада в жизни не буду жареную курицу есть.
– Да щаз. Ты жить не можешь без этой дряни. Я видал однажды, как ты целое ведерко сожрал, чё ж ты врешь-то.
– Да не вру, братан, просто я теперь уж больше это не ем, вот и все.
– А чё? Тока не рассказывай, что ты теперь вегетарьянец. Не поверю.
– Да не, я просто жареной курицы больше не ем. Вот и все.
– А чё это? Должна ж быть какая-то причина.
– Ну да, ты мою сеструху знаешь? Которая щас в Лондоне живет?
– У которой сиськи? А то. Ух, я б ей засадил, по самые помидоры, ей-бо.
– Слушай, это моя сеструха .
– Да я понял. Просто удивительно, ты такой урод, а она ничё себе, я б на нее лег. Так чё у нее там с курями случилось?
– Ну, она была в городе на прошлой неделе, и мы пошли пива выпить, и вот мы шли по Хардман-стрит, и ей есть захотелось. Так что она себе взяла куриный бургер, и попросила без майонеза, потому как у нее от майонеза экзема или чё там, она как тока его поест, сразу вся болячками покрывается. Ну и вот, она откусила, а он на вкус как дерьмо, и чё-то белое липкое оттуда лезет. Она пошла обратно, говорит им, я просила без майонеза, а парень там говорит, что никакого майонеза не клал. И вот она заглядывает в свой бургер, типа, под верхнюю булку, а там знаешь чё?
– Не, а чё?
Алистер кивает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57