— Карета у них где-то в дороге застряла, — добавил лакей. — Занесло ее, завьюжило… Так они пешком добирались!
— Ну вот и не сбылось предсказание, — облегченно вздохнул Титов, перекрестившись.
Мира пожала плечами.
— Слава Варуне! — прошептала она.
Насколько мне было известно, Варуна был воплощением безграничной силы богов. Бог — судья! Именно он карал и миловал…
— Крита — удел того, кто странствует, — чуть слышно добавила моя индианка. Я понял, что она имела в виду золотой век. Мне вспомнились строки из «Брахман» — древнеиндийских священных книг, которые дополняли «Веды» и толковали ведические ритуалы. Кто-кто, а Мира хорошо разбиралась в священных текстах!
— Что вы там такое шепчете? — поинтересовался Владислав Гродецкий. — Скажите вслух! Нам всем все это безумно интересно! — его голубые глаза пронзительно блестнули.
Мира исполнила его просьбу:
«Кали-век — это век лежащего, Двапара — того, кто поднимается, Трета — в долю достается вставшему, Крита — вот удел того, кто странствует!»
— Что это? — изумилась Ольга Павловна.
— Железный век, медный, серебряный и золотой… — ответил черноглазый гость во фраке, который неожиданно вырос в дверях. Чуть позади стоял с поклажей в руках его слуга в национальном индийском костюме. У них у обоих зуб на зуб не попадал.
— Это и есть ваши индусы? — усмехнулся Гродецкий.
— Они и есть, — добродушно кивнул сединами князь Титов. — Григорий! — крикнул он лакея. — Проводи господ иностранцев в отведенные для них комнаты! А вы, господа, переоденьтесь, — обратился Николай Николаевич к брахману и его спутнику, — и присоединяйтесь к нам! Мы ждем вас к ужину! Григорий! Вели Грушеньку позвать!
— Что еще за Грушенька? — удивился поляк. Он так еще до сих пор и не узнал всей истории с гаданием.
— Ключница, — ответил Николай Николаевич.
Через несколько минут в гостиную впорхнула молоденькая еще совсем девушка в руском платье, с длинной льняной косой, которая спускалась у нее ниже пояса, с веснушчатым носом уточкой и улыбчивыми серо-голубыми глазами.
— Что прикажите, барин? — весело спросила она.
— Стол накрывай! — распорядился князь Николай Николаевич. — На одиннадцать персон! То есть… двенадцать, — поправился князь, вспомнив о гувернантке.
— Да вы либерал! — воскликнул Гродецкий и деланно рассмеялся. Я готов был поспорить на сотню империалов, что поляк неровно дышит к хозяину, а, проще говоря, на дух его не переносит. Причины этой его неприязни мне захотелось вдруг выяснить. Я подавил в себе это подспудное желание и отправился в столовую, где должен был состояться праздничный ужин, вслед за всей нашей честной компанией, В большой мраморной зале Грушенька сама накрывала на стол, расстелив на нем льняную скатерть с камчатым узором по китайскому шелку. Ключница ловко справлялась сама и без помощи официантов. В имении князя Титова порядки были заведены по-простому, по-деревенски. Я был наслышан, что Николай Николаевич этим очень гордился.
Стол был сервирован на двенадцать кувертов, столовых приборов, предназначенных для одного человека.
— Главное — это все-таки сервировка! — изрекла Ольга Павловна, глядя на столовое серебро.
— А кто такие эти брахманы? — спросил Колганов, усаживаясь за столом возле хозяина. Он посмотрел в окно и нахмурился. Темнело, метель мела все сильнее, и не было видно никакого просвета. Я проследил за его взглядом, мне казалось, что снег чертил на стекле изломанные кресты. Они напомали мне розенкрейцеровские символы… Во всем виделись мне дурные знаки, и я должен был признать, что становлюсь суевернее моей индианки.
— Ну… — задумался Титов. — Это что-то вроде наших священников, объезжающих после рождественской обедни со своим причтом приход для христославства.
— Но у нашего-то брахмана только один слуга, — неожиданно заметил Кинрю.
— Это вы верно, господин японец, подметили, — поддакнул Гродецкий.
Тогда в разговор наконец-то вмешалась Мира:
— Хотар, адхварью, брахман и удгатар — это четыре главных жреца — исполнители основных ведийских жертвоприношений, — пояснила она.
— Фи, как некрасиво! — досадливо поморщилась Ольга Павловна. — Я надеюсь, что этот дикий брахман никого из нас не собирается приносить в жертву своим нелепым богам! — вскричала она. — Извини, дорогая, — с рисованным участием обратилась княгиня к моей индианке. В столовой повисла напряженная тишина.
— Какие глупости! — перебил жену Николай Николаевич. — Довольно вздор болтать! Григорий! — окликнул он лакя. — Не пора ли зажигать канделябры?
Тогда я решил, что настала, наконец, и моя очередь поддержать беседу.
— Брахманы, — начал я, — одна из высших индийских каст, древняя варна…
Присутствующие, недоумевая, уставились в мою сторону. Я пояснил:
— Древнее жреческое сословие, отправляющее религиозные культы!
— Ах, вот оно как, — понимающе закивала головой княгиня Титова.
— Яков Андреевич у нас человек исключительной образованности! — с иронией заметил квартальный надзиратель Медведев. Я пропустил издевку Лаврентия Филипповича мимо ушей, потому как он намекал на мою принадлежность к Ордену «Золотого скипетра»!
— У моей сестры в деревне намедни кто-то барана зарезал, — вдруг вмешалась в господский разговор ключница Грушнька. — Зарезал и бросил, — добавила она. — Словно ему мясо и ни к чему! — девушка пожала плечами. — А кого эти брахманы в жертву приносят? — поинтересовалась она.
В этот момент двери столовой раскрылись, и в мраморную залу вошла мисс Браун и индийские путешественники, переодевшиеся к ужину.
Грушенька прикусила спелые губки и незаметно, словно легкое облачко, выскользнула из комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10