Машина же здесь! — пыталась успокоить Светлана. — Нет, Гутиэрочка, он просто заблудился в моих комнатах и задремал.
— Задремал! Что он, старик какой? — ворчала Ниночка. — Тоже мне спящая царевна! Удрал он! Вот попомните мое слово — удрал. От меня знаете сколько мужиков удирало!
Ниночка всегда казалась Гуте странной и неприятной. Она как будто нарочно злила подруг, поэтому те у нее долго не задерживались, и Ниночке приходилось искать новых. Другое дело — Светлана, теплый и милый человек.
— А я считаю, что он здесь! Зачем ему на ногах скакать, если можно на машине! — упрямо не давала расстраиваться она.
Гости снова сплотились за столом и опять подняли рюмки, теперь уже за удачное возвращение беглеца. Вскоре за возвращение Севастьяна было выпито столько, что тот должен был вернуться буквально через секунду и не иначе, как на личном самолете. Но в этот вечер его больше никто не видел.
Не было его и утром. Однако после завтрака зазвонил дачный телефон. Светлана кинулась к аппарату, но Гутя ее опередила.
— Алло, простите, я говорю со Светланой? Мне нужна хозяйка, — заговорила трубка необыкновенно приятным женским голосом.
— Да-да, это я, говорите! — не задумываясь, лгала Гутя.
— Светлана, я секретарь Севастьяна Ефимовича. Он просил перегнать его машину на стоянку возле ДК Труда.
— Он просил… а где он сам? Он на работе?
— Конечно! Наша фирма в эти выходные получила металл, поэтому работает. А Севастьян Ефимович никогда не отсиживается дома.
— А… А почему он сам не позвонил?
— Потому что сейчас у него планерка, а потом он принимает металл, я же объяснила. Вы уж перегоните, пожалуйста, он обещал оплатить расходы. Извините за беспокойство.
Трубка отключилась, а раздавленная Гутя все никак не могла разжать пальцы. Значит, права Ниночка Смирнова — ее кавалер просто предательски сбежал! И верить в это было стыдно и больно.
Дома про неудачную вечеринку Гутиэра решила не рассказывать. Она честно пыталась загрузить себя домашними заботами и работой — теребила альбом с застаревшими женихами, просмотрела переписку, даже сделала маникюр. И может быть, ей удалось бы отвлечься, если бы не сестрица.
— Какой позор, моя сестра не ночевала дома! — уже который час воздевала она пухлые руки к потолку. — Какой срам! Подними глаза, беспутная Гутиэра! В глаза смотреть!
— Да отстала бы ты, Аллочка, — отмахивалась Гутя.
— Я бы, может быть, и отстала! Но… Какое пятно на мою репутацию! Кто теперь меня возьмет в невесты с эдаким клеймом?
— Тебя и до этого не больно-то брали. Отвязаться от сестры было невозможно. Алла мстила за корзину, за квелого мужичка с косицей и вообще — за ее несложившийся роман с Севастьяном.
— Вот! А теперь и подавно не позарятся! Матвей! Матюша! — тащила Аллочка заспанного кота к сестре. — Смотри, Матюша! Правда, твоя хозяйка похожа на ту кошку с первого этажа? Хоть бы кота постыдилась! Отвечай! С кем ты провела эту ночь?!
На Гутю навалилась страшная усталость, и даже ругаться было лень. Зато сестра бурлила нерастраченными силами.
— Аллочка, там телефон звонит.
— Ты меня больше не обманешь! Довольно и того, что ты натравила на целомудренную девицу этого усатого таракана!
— Я не травила тараканов, ты что-то путаешь.
— Я путаю?! А кто у меня корзинку спер?! Этот таракан — твой клиент! А то ты не знаешь, что корзина — это все, что у меня осталось от родительского дома! — со слезами взвывала Аллочка. — А он ее упер! И только пятак на память оставил! Нет, ты уж будь добра, ответь…
Так продолжалось до самого вечера, правда, с короткими перерывами на обед. От этого ворчания у Гути так разболелась голова, что она в девять часов уже улеглась.
Улеглась, но уснуть сразу не получалось. То она видела себя в прекрасном светлом платье, на пороге их районного загса, под руку с улыбающимся Севастьяном. И тогда искала самые фантастичные оправдания для своего сбежавшего жениха. То на нее накатывала обида, и она принципиально представляла себя у загса под руку совсем с другим господином. То она и вовсе приказывала себе забыть о загсе, а пыталась нарисовать себе врата женского монастыря. Утешения ничего не приносило. Гутиэра так и уснула с нахмуренными бровями.
Утро наступило серым и безрадостным, впрочем, такой же серой была почти вся неделя. Аллочка продолжала дуться, Варвара прилежно убегала на работу, а Фома добросовестно лечил больных. И Гутя стала понемногу втягиваться в работу — ничего яркого в своей жизни уже не ожидая. Но вот в конце недели произошли события, которые надолго выбили семью Неверовых из обычной колеи.
Утро пятницы началось со звонков. Наступали выходные, и клиенты Гутиэры Власовны снова кинулись в бой за семейное счастье.
— Гутиэра Власовна! Вы кого мне подсунули?! — возмущенно верещала Ирина Андреевна, самая строптивая клиентка. — Мой напарник, оказывается, собирается ехать за границу лечить почки!
— Ну… во-первых, не напарник, а почти супруг, а во-вторых… А что вам, собственно, не нравится? Пусть лечится, — пыталась успокоить капризную дамочку Гутиэра.
— Вот не надо только надо мной издеваться, да? Он же подавал надежды на скорую, тихую кончину! А теперь разбазаривает наши деньги! Да какие наши, почти мои!!
Гутя еще не успела ответить, как к ней подскочила Аллочка, вырвала из рук трубку и брякнула ее на рычаг.
— Все бы только языком болтала… К тебе пришли.
В прихожей топталась растерянная Светлана.
— Гутиэра Власовна… Вы знаете, мне сегодня соседка по даче позвонила. Там, кажется, Севастьяна нашли… — пролепетала она.
— Что значит нашли? — обиженно дернулась Гутя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12