Сложное сооружение говорило о значении наименований для самоидентификации и для сообщества, о положении Суперов в Убежище в том случае, если навсегда отпадет необходимость самозащиты. Может статься, что ни один из них никогда не подвергнется угрозе от Нормальных, и два сообщества будут десятилетиями существовать бок о бок, понимая, что на самом деле они единое целое.
– Название, – произнесла Мири.
– Д-да. Н-н-название, – подтвердила Диана.
Цепочки Дианы текли в топографической проекции, подробно рассматривая как обособленность Суперов, так и сложные ограничения их физической и эмоциональной зависимости.
– Н-н-н-нищие, – сказала Мири.
– У меня не было выбора, – произнесла Дженнифер.
– Конечно, – ответил Уилл Сандалерос. – Она слишком молода, чтобы заседать в Совете, Дженни. Мири еще не научилась владеть собой. Спустя несколько лет ты восстановишь ее в Совете, дорогая. Вот и все.
– Но она не хочет со мной разговаривать! – воскликнула Дженнифер и в следующую секунду взяла себя в руки, разгладила складки черного аббая и потянулась, чтобы налить себе и Уиллу еще чаю. Длинные тонкие пальцы, сжавшие ручку старинного чайника, не дрожали; ароматная струйка особого генемодного чая, выращенного в Убежище, полилась в красивые чашки, которые Наджла собственноручно отлила к шестидесятилетию матери. Но резкие складки пролегли от носа Дженнифер к губам. Глядя на жену, Уилл понял, что горе бывает похожим на старость.
– Дженни, повремени. Мири пережила тяжелый удар, а ведь она еще ребенок. Ты помнишь себя в шестнадцать лет?
Дженнифер испытывающе посмотрела на Уилла.
– Мири не такая, как мы.
– Да, но…
– И не только Мири. Рики тоже со мной не разговаривает.
Уилл поставил чашку. Он подбирал слова столь же тщательно, как для выступления в суде.
– Рики всегда был несколько неуравновешенным для Неспящего. Слабым, как его отец.
– И Рики, и Мири придется признать то, чего никогда не мог принять Ричард: долг сообщества – защищать свои законы и культуру. Без этих устоев мы – только скопище людей, живущих по соседству. Убежище должно себя защищать. Особенно сейчас.
– Верно, – согласился Уилл. – Повремени, Дженни. Она твоя внучка в конце концов.
– А Рики мой сын. – Дженнифер взяла поднос. Она избегала взгляда мужа. – Уилл?
– Да?
– Установите за кабинетом Рики и лабораторией Миранды наблюдение.
– Невозможно. По крайней мере за лабораторией Мири. Суперы экспериментировали с системами безопасности. То, что проектировал Тони, невозможно незаметно переделать.
Неизбывное горе отразилось в глазах Дженнифер. Уилл обнял ее.
– Переведите Мири в другую лабораторию. Туда, где мы сможем вести наблюдение, – сдержанно сказала она.
– Да, дорогая. Сегодня же. Но, Дженни, Мири талантливая девочка. Она вернется к нам.
– Я знаю, – ответила Дженнифер. – Переведи ее немедленно.

Глава 23

Спустя неделю после смерти брата Мири отправилась на поиски отца. Управление помещениями Убежища вышвырнуло ее из лаборатории и перевело в Научный купол номер 2. В тот же день к ней зашел Терри Мвакамбе, самый гениальный Супер в области управления системами. С Тони они редко работали вместе, потому что цепочки Терри затрудняли его общение с другими. Радикальные генемодные изменения с не выясненными до конца нейромеханическими последствиями делали его чужим даже среди Суперов. Цепочки состояли в основном из математических формул теории хаоса и новейшей теории дисгармонии. Ему было двенадцать лет.
Терри провел несколько часов у терминалов и настенных панелей Мири, яростно моргая. Детский рот был сжат в тонкую, дергающуюся линию. В конце концов Мири поняла, что за его молчанием скрывалась ярость, сродни ее собственной. Терри любил своих родителей. Норм, изменивших его гены, чтобы создать его странный, выдающийся ум, который теперь те же самые Нормы пытались контролировать, словно Мири, одна из них, была нищей бродягой. Возмущение Терри таким предательством заполняло лабораторию, подобно раскаленному воздуху.
Он закончил, но системы наблюдения Совета работали безупречно. Они показывали Мири, занятую бесконечной игрой в шахматы со своим компьютером. Защита от горя. Стремление доказать свою мощь, обнаружив, что она бессильна против смерти.
Мири нашла отца в парке, под парящей в вышине Игровой. Он сидел, держа на руках второго нормального ребенка, которому исполнилось уже почти два года. Красивого мальчика с генемодными каштановыми кудрями и большими черными глазами звали Джайлс. Рики держал его так, будто он мог разбиться, а Джайлс вертелся, пытаясь вырваться.
– Он еще не говорит, – сказал отец. Мири обдумала скрытый смысл этого замечания.
– З-з-з-заговорит. Н-н-н-нормы иногда п-п-просто н-н-накапливают, а п-п-потом с-с-сразу выдают п-п-предложения.
Рики крепче прижал извивающегося малыша.
– Откуда ты знаешь. Мири? Ты сама еще ребенок.
Без цепочек и мысленных конструкций ответ на его настоящий вопрос – каким образом ты думаешь, Мири, – был бы настолько неполным, что не имело смысла объяснять. Но отец не понимал цепочек.
– Т-ты л-л-любил Т-т-тони.
– Конечно. Он был моим сыном. – Но спустя мгновение прибавил: – Ты права. Твоя мать не любила его.
– И м-м-м-меня т-т-тоже.
– Она пыталась. – Джайлс захныкал. Рики ослабил хватку, но не спустил малыша на землю.
– Бабушка настояла на твоем исключении из Совета. Она внесла поправку в положение о возрастном цензе для членов Совета от семьи до двадцати одного года, так же, как для временных заседателей. Предложение приняли.
Мири нисколько не удивилась. Многие не одобряли различные критерии распределения голосов для семейства Шарафи и для всех остальных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104