Остальные давным-давно отправились спать. А он провел над
увеличителем и образцами двадцать часов и так и не получил никакого
результата: ни сочетания антибиотиков, ни смеси со снадобьями не
прекращали рост бактерий, которых нельзя было увидеть, но которые должны
были существовать, потому что именно от них раствор гноя мутнел, а кридоги
впадали в бешенство.
В комнате, оснащенной новым оборудованием, витали запахи гноя,
дезинфекции, звериных трупов и пота четырех человек, которые здесь
трудились. Илабор нес солдатскую службу и не мог приходить часто, а Тей не
работал вообще.
Дахар доплелся до стола, превращенного Граксом в неиссякаемый
источник. Вода вытекала из одной трубки, наполняла углубление и утекала в
другую. Потом, очищенная, возвращалась в первую. На Эйрис это произвело
огромное впечатление, и она тут же принялась сооружать нечто подобное из
подручных материалов. Делизийка разрывалась между этим занятием и поисками
лекарства. Лахаб разрывался между этой работой и своими линзами.
Но все их усилия ни к чему не приводили. Остановить рост бактерий
никак не удавалось.
Эти бактерии не могли быть бактериями, иначе на них действовали бы
антибиотики, но и ничем другим быть тоже не могли.
Дахар слишком устал, чтобы снова начать бег по этому замкнутому
кругу. Эйрис, наверное, давно в его комнате - выждала, пока коридор
опустеет и пробралась туда. Там ее защищают дверь и уверенность, что никто
в Эр-Фроу не знает, где ее искать. Вероятно, не дождалась его, заснула.
Дахар представил себе, как Эйрис спит, свернувшись калачиком, и нежность
заполнила его сердце. Он не переставал удивляться этому чувству. Нежность
не всегда означала желание. Сегодня он слишком измучен.
Вокруг сплошные стены, подумал Дахар. Стены нашего невежества. Мы
ничего не понимаем и никогда ничего не поймем. Рядом с гедами мы просто
варвары...
Однако геды тоже не могут раскусить эту "небактерию". Дахару хотелось
помыться и лечь спать тут же, в рабочей комнате, чтобы не тащиться к себе
по коридору, но вместе с тем он мечтал оказаться рядом с Эйрис. Наконец
он, пошатываясь, двинулся к выходу. И тут в нем проснулся воин. Перед тем
как распахнуть дверь, Дахар достал нож и занял самую выгодную позицию для
отражения внезапной атаки.
В коридоре, свернувшись под дверью, спала проститутка.
СуСу жида вместе с Эйрис, но никогда не входила в комнату сама. Если
девочка почему-то оставалась снаружи, когда Эйрис была в рабочей комнате
или у Дахара, то СуСу ждала в коридоре, пока дверь не открывалась. Сегодня
Эйрис, наверное, подумала, что СуСу у себя, и не вышла открыть ей, вот она
и уснула под дверью.
Дахар наклонился над девушкой. Во сне ее лицо казалось удивительно
спокойным. Десятициклами он старался не замечать СуСу. "Я никогда не брал
женщину силой", - как-то сказал он Эйрис. И хотя он не лгал, теперь, после
ночей, проведенных с Эйрис, - ночей, когда они разговаривали, любили друг
друга, ночей, полных этой странной, изумительной нежности, - его отношения
с проституткой казались насилием. Хотя и припомнить, чтобы СуСу кричала
или сопротивлялась он не мог. Дахар криво усмехнулся. Кто сказал, что
насилие не может твориться бесшумно?
Он не хотел оставлять беззащитную девушку в коридоре, но знал: стоит
к ней прикоснуться, и она превратится в бешеного зверька, а он слишком
измотан, чтобы вынести еще и это. И к тому же вдруг понял, что не хочет к
ней прикасаться.
Интересно, почему? Потому что СуСу - джелийка? Или потому, что, пока
Эйрис не сказала ему об этом, он не замечал, какая она еще маленькая? А
может, потому, что, вспоминая ночь, проведенную с СуСу, всегда чувствовал
вину перед Эйрис, у которой была дочь немногим моложе. Неважно. Глупо
теперь гадать. Здесь не Джела и не Делизия. Здесь Эр-Фроу. В Эр-Фроу эта
девчонка проводит время с Эйрис и гедами. Здесь Эр-Фроу.
Уцепившись за эту мысль, он наклонился и осторожно, стараясь не
разбудить, поднял СуСу. Она была легкая, как пушинка. Ему не хотелось
нести ее в свою комнату, и он осторожно двинулся по коридору к комнате
Эйрис.
СуСу вдруг проснулась и посмотрела прямо ему в глаза.
Взгляд девушки прорвал завесу его усталости и хлестнул по нервам.
Дахар боялся взрыва бешенства. Но тут было не бешенство, и не гнев, не
страх. Ему показалось, что именно так должны смотреть трехглазые чудовища,
явившиеся с далекой звезды, хотя они никогда так не смотрели - со слепой
враждебностью существа, совершенно чуждого этому миру, враждебностью,
исключающей понимание или перемирие. Такие глаза иногда чудились ему во
тьме вельда, за пламенем костра. В них светился холод и страх.
Вздрогнув, Дахар опустил СуСу на ноги. Она сразу убежала и скрылась
за поворотом. Распущенные волосы летели за ней черным шлейфом.
Первое же прикосновение к Эйрис, раскинувшейся на подушках, развеяло
его усталость как дым. Она сразу проснулась. В нем разгорелось загадочное,
волнующее, странное желание - обнять ее, поверить все сомнения и страхи
терпеливому женскому уху. Из ниоткуда перед Дахаром вдруг всплыло
обнаженное тело СуСу. Воспоминание казалось реальнее сегодняшней встречи.
Лаская Эйрис и думая о СуСу, Дахар поймал себя на том, что забыл об
усталости.
- Дахар, - счастливым голосом сказала Эйрис и поцеловала его.
Он ощутил тепло ее губ. Губы Эйрис, глаза СуСу... полные враждебности
и ненависти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128