- Итак, солнце заходит. Неужели вы никогда не видели этого раньше?
Может, это Последний свет, а может, и нет. Может, мы так и не узнаем, что
это, но геды обещали встретиться с нами в Доме Обучения, когда снова
настанет утро. До тех пор мы можем и подождать. Неужели приход ночи
причинит вам зло? Вы страдаете? Нет. Вернитесь в здание, иначе солдатам
придется применить насилие. Пусть их храбрость послужит вам примером!
Солдаты, которые только что выглядели отнюдь не браво, подтянулись.
Тех, кто все еще дрожал, кричал и показывал на темнеющее небо, постепенно
усмирили. Калид продолжал улещивать людей, постепенно понижая голос, пока
он не стал тихим и ровным, и теперь уже его интонации вселяли уверенность
в сердца делизийцев. Наконец люди потянулись обратно в здание.
Калид спрыгнул со скалы и шепотом что-то приказал солдату, который
сразу же побежал к другим строениям.
Эйрис вернулась в зал, чтобы найти Криджин, которую потеряла в толпе,
когда началась суматоха. Она увидела ее в углу. Криджин стояла, вцепившись
в руку невысокого человека в тунике торговца. С приходом ночи невидимые
лампы озарили комнату оранжевым светом, который, однако, был намного
слабее, чем в комнатах наверху.
Чаши с едой исчезли.
Эйрис прислонилась к стене. За последнее время ей довелось пережить
слишком много: житейские передряги, голод, страх, гнев, панику. И вдруг
все внезапно кончилось. Сейчас она напоминала стекло, слишком быстро
вынутое из печи - оно может внезапно пойти трещинами, и бывает, даже
опытный стеклодув не может предсказать, когда это случится. Вероятно,
такой надлом произошел и в ней. Скованная усталостью, Эйрис с трудом
поднялась по лестнице и заперлась в своей комнате. Удобно устроившись на
подушке, она попробовала укрыться другой, потом откинула ее: в комнате
было тепло. Скудный ужин не утолил голода, желудок сводило... Подумать
только, она преодолела вельд, стремясь достигнуть заветного города, а
оказалась в этом металлическом склепе! Она ощущала не облегчение, а
пустоту.
Эмбри...
Эйрис впилась ногтями в исцарапанную ладонь, но на этот раз
физическая боль не смогла заглушить боли душевной. Она нажала на оранжевый
круг, и комната погрузилась в темноту, хотя сам кружок продолжал тускло
светиться.
Эйрис не знала, сколько времени она пролежала в темноте. Она
чувствовала себя даже хуже, чем в первые часы изгнания, когда ее
поддерживала ненависть, хуже, чем в вельде, когда ее со всех сторон
подстерегала опасность. Теперь ее окружала пустота. И она, тоскуя о
дочери, лежала наедине с этой бездушной пустотой, пока не раздался стук в
дверь. На пороге стоял солдат. В руках он держал двух маленьких лори,
ощипанных и запеченных. Воздух наполнился ароматом костра и жареного мяса.
Келовар молча протянул Эйрис чашу гедов с аппетитной добычей. Другая его
рука свисала вдоль туловища, в глазах стояла отчаянная мольба. Эйрис
изучающе смотрела на рослого, сильного человека, в безвольной позе
застывшего перед ней. Каждый расслабленный мускул тренированного тела
выражал покорную незащищенность, потребность в утешении и ласке. Эйрис
всегда претил такой стиль поведения - даже у любовника на одну ночь.
Но сейчас это ее не остановило. От Келовара пахло свежим ночным
ветром и крепким мужским потом. Он был единственным живым существом в этой
серой железной клетке, единственным человеком на необитаемом острове.
Бездушный склеп забрал у Эйрис последние силы, и этой ночью она больше не
могла в одиночку бороться с неведомым. Она нажала на круг в стене и
впустила Келовара в комнату.
Оранжевый глаз на стене пристально вглядывался в беспросветную тьму.

10
У противоположной стены Эр-Фроу, в одной из комнат галереи,
специально отведенной для таких, как она, прислонившись к стене, сидела
проститутка. Девушка была одна, ее неприбранные черные волосы беспорядочно
рассыпались по узким плечам и едва заметной груди. Когда она наклонялась,
волосы темным потоком падали на пол.
СуСу внимательно оглядела свои ноги и пах, и ей показалось, что язвы
исчезли. Да, кожа стала чистой! Язвочки пропали, когда она проснулась
внутри Стены. Очень странно: они не могли затянуться за такой короткий
срок. И однако это произошло!
СуСу тихо всхлипнула. Ее мать тоже была проституткой; девочка выросла
на задворках квартала братьев-легионеров в Джеле и знала, что гнойные язвы
проституток никогда не вылечиваются, наоборот, они всегда увеличиваются и
твердеют. В один из циклов ее мать просто прогнали со двора, еще через два
цикла от нее потянуло зловонием гниющей плоти, мать корчилась от боли, а
на четвертый цикл умерла. СуСу сама отнесла ее тело к похоронной печи.
Завернув иссушенное тело в бурнус, она с трудом тащила его по улицам.
Острые камни мостовой разодрали бурнус в клочья, и мать отправилась на
Остров Мертвых с исполосованной спиной и в облаке жуткого смрада.
Как и все ее товарки, СуСу знала: гноящиеся язвы проституток никогда
не проходят. Ее язвы прошли.
Девушка принюхалась: семя последнего брата-легионера, ее собственный
запах - и все. Гноя нет. Запаха гноя нет с тех пор, как она очнулась, со
всех сторон окруженная металлом. Она бежала, чтобы не умереть смертью
своей матери, она просто не могла представить, что ее тело тоже потащат по
мостовой на потеху братьям-легионерам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128