Горацио – полосатый благовоспитанный кот с безукоризненными манерами. Если у кошек есть религии, то он принадлежит к тем, кто поклоняется молоку. Я налила ему изрядную порцию. Кот присел, молитвенно преклонил лапы, благоговейно распластал хвост и начал священнодействие.
Завершив обряд, Горацио решил немного вздремнуть после завтрака, чтобы подготовить себя к полуденному сну, я же спустилась в пекарню. Мои сандалии фирмы «Биркеншток» гулко стучали по каменным ступеням. Всякий пекарь, если он не хочет к тридцати восьми годам превратиться в инвалида, должен позаботиться о хорошей паре башмаков. «Надо купить Джейсону вторую пару ботинок», – напомнила я себе. В нашем деле не обойтись без двух пар добротной обуви, которые надо носить попеременно, но этот парень не желает расставаться с кроссовками.
Только я оказалась на последней ступеньке, как сотрудники Мышиной Полиции пушистым клубком кинулись мне в ноги, всем своим видом показывая, что они всю ночь трудились, не покладая лап, и заслужили по дополнительной порции консервов. Черно-белые Хекл и Джекилл получили свои имена в честь ворон из мультфильма. Я заметила, что у Хекла, уличного забияки в отставке, порвано ухо, и Джекилл, мамаша в отставке, зализывает его. Крысиные укусы – сплошная зараза, и я поспешила смазать ухо дезинфицирующей мазью, которую мне дал ветеринар. Котяра, кажется, ничего не почувствовал. Старый вояка этот Хекл – в ушах у него больше дырок, чем у заправского панка. Кот вертелся у моих ног, стараясь обратить мое внимание на кучу мертвых грызунов. Теперь, когда Горацио перестал таскать их трупы бездомной кошке, поселившейся на крыше, – забавная была история – гора охотничьих трофеев стала разрастаться, как американская избирательная кампания.
Я избавилась от шести дохлых крыс и четырех мышей, вымыла руки, накормила Мышиную Полицию и открыла заднюю дверь, выходившую на Каликоу-элли.
Утро. Прохладное и свежее, еще не изгаженное машинами. Лишь легкий запах озона от трамваев.
Мышиная Полиция выскочила из пекарни и ринулась вниз по улице в надежде, что, как обычно, Кико и Ян, хозяева японского ресторанчика, не пожалеют рыбной требухи для работящих представителей кошачьего племени. Даже Хекл, с которым вы вряд ли захотели бы встретиться в темном переулке, особенно, когда он преследует крысу, в мирное время ради кусочка тунца способен прикинуться настоящим душкой.
Джейсон, мой пятнадцатилетний ученик, поджидал меня на крыльце. Я окинула его особым утренним взглядом, проверяя, не расширены ли зрачки и нет ли грязи под ногтями. Глаза парнишки были ясными, а руки – почище моих.
– Сегодня у нас будут имбирные маффины, – радостно объявил он, пока мы засыпали муку и закваску в тестомешалку. – Хочется чего-нибудь пряного.
– Тебе печь, тебе и решать, – проворчала я. У Джейсона кексы с начинкой получаются куда лучше, чем у меня, хоть мы и пользуемся одним и тем же рецептом, одной и той же мукой и одной и той же печкой. А он всего-навсего завязавший наркоманишка. Ну где, скажите, справедливость? – А я займусь ржаным хлебом, потом злаковым, затем пшеничным для греческого ресторана и кафе «Вкуснотища».
– Тогда, может, позавтракаем? – предложил он голодным голосом.
Я обожаю кормить людей, а Джейсон не дурак поесть, так что мы прекрасно ладим. Беда только, что, сколько его ни корми, он остается тощим, как предвыборные обещания. С тех пор как этот парень распрощался с героином, волосы его стали гуще, и я уже не могу сосчитать все его ребра. Но по утрам он по-прежнему похож на боксера наилегчайшего веса, и немного мяса на костях ему бы не помешало, особенно теперь: как-никак не за горами зима.
– Ел что-нибудь? – спросила я, отмеряя зерно для злакового хлеба – своего фирменного: отличный вкус, особенно хорош с голубым сыром.
– Да так, багет-другой. Съел немножко сыра и остатки ветчины, да еще вчерашние булочки с травами и выпил пару бутылок кока-колы. Ничего существенного.
Я занялась хлебом, а Джейсон принялся растирать засахаренный имбирь для посыпки маффинов. Слизывая с усов остатки рыбы, вернулась Мышиная Полиция. Кошки вмиг слопали «Кити Динз» и завалились спать на своих любимых подстилках – мешках из-под муки. Я знаю, что там, где готовят еду, зверью не место. Но зато обхожусь без крысиного яда и мышеловок. К тому же Мышиная Полиция чистоплотна, знает свое дело и согласна работать за гроши – или, точнее, за «Кити Динз». Так что к черту санитарные правила. Мы чисты настолько, насколько это возможно.
Тестомешалки работали, тесто поднималось; казалось – прислушайся и услышишь, как оно подходит. Так что пока суд да дело мы с Джейсоном могли позволить себе выпить по чашечке кофе. Я специально купила кофеварку для пекарни: как-никак у меня теперь есть помощник, который ни крошки на полках не оставляет – все подъедает.
– Дэниел заходил? – поинтересовался Джейсон, уплетая остатки вчерашней выпечки.
– Еще нет, – отвечала я, стараясь не показать, как защемило сердце.
Дэниел работает добровольным охранником в «Супах рекой» – сопровождает фургон, который объезжает Мельбурн по ночам, подкармливая падших и заблудших. Мы познакомились с ним в то утро, когда молоденькая наркоманка чуть не испустила дух на моей вентиляционной решетке. Что всегда нужно на благотворительной кухне? Хлеб. Ну вот, Дэниел и остался у меня, и даже в моей постели, признался, что любит меня, а потом исчез. Вот уже три дня, как за хлебом заезжает социальная служащая Джен, а нести мешок ей помогает Махани.
И вот Махани явился снова. Новая Зеландия производит маори двух размеров – большого и экстра-большого, Махани же – экстра-экстра большой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13