..
* * *
Если бы Анна не сосредоточила все силы, чтобы организовать спокойное плавное передвижение своего тела (со стороны казалось - независимая деловая женщина вернулась домой из командировки), она конечно заметила бы, что прошла сквозь хитрое сооружение, вмонтированное в стены. Рентгеновский взгляд взятой в аренду таможенной проходной, мгновенно разложил по слоям её обмундирование: футболку с лёгкими брюками и то, что под ними, удостоверился в отсутствии на гостье металла.
Не заметила Анна и того, когда успела вырасти рядом с ней стройная, как подберёзовик, фигурка в белом халате.
- Прошу вас, входите! Вот сюда, пожалуйста! - раздался разочарованно-вкрадчивый голос. - Вы всё-таки успели... - Анна чуть-чуть выдохнула. - Извините, что мало света: здание ещё недооформлено в собственность, так что приходится соблюдать режим строжайшей экономии.
Парадная мраморная застеленная ковровым проспектом лестница в два пролета привела Анну к льющейся световой реке, на миг ослепившей и окончательно обезоружившей. Возле впадения этой реки в темный холл дежурили двое часовых, стоящих неподвижно, как у входа в мавзолей.
Словно в противовес "строжайшей экономии" в многоугольном сером бархатном зале под лепным потолком сияли дневным светом две многоэтажные люстры из белых подсвечников. Белым был овальный деревянный стол, три дивана, асимметрично расставленные вдоль отремонтированных по самым современным европейским стандартам стен.
Бедной Анне за последние пять лет и четыре дня ещё не приходилось видеть таких помещений, (кстати, выглядело всё строго, без излишеств, очень торжественно). Поразило не это: сочетание света и сумрака почему-то резануло воспоминанием о красно-тигровом подвале Пышки. (Видимо, дизайнер был один и тот же.)
- Вы - как раз вовремя, - снова грустно констатировал белый халат. Мы уж было начали беспокоиться, не случилось ли чего по дороге.
Человечек-подберёзовик отодвинул одно из равномерно распределённых вкруг стола кресел, пригласил сесть. Невозмутимо, словно два раза в неделю она посещала ночные светские рауты, Анна прошла к предложенному месту. В голове сам собой возник хрустящий под копытами "школьный" Маяковский: "...гриб, грабь, гроб, груб...".
Нет, грубым подберёзовик не был. Он был профессионально внимательным, почти ласковым: словно только вчера давал клятву Гиппократа. Приземлился наискосок от Анны. Теперь, при свете искусственного дня, Анна стала его демонстративно разглядывать, хотя разглядывать там, собственно, было нечего: нос и рот скрывала марлевая маска, волосы, уши и лоб - медицинская шапочка, глаза - толстенные роговые очки доисторического периода, превращавшие их обладателя в белоснежную ящерицу. Человек-невидимка, забинтовавший себя, чтобы стать зримым, был, наверное, более определённым, чем этот призрак. Даже рук не видно - резиновые перчатки!..
- Где все? - Анна инстинктивно поняла, что ей тоже придется провести этот раут в маске и "надела" на себя бесстрашие, весёлость, добродушие.
- Кто - все? - марлевая повязка обозначала рот при входе и выходе воздуха.
- Я полагала, не вы один меня хотели видеть. Скорее всего, есть кто-то, кому мы с вами, - подчеркнула Анна, - интересны тогда, когда зачем-нибудь необходимы.
- Совершенно верно, - раздался за спиной музыкальный тенор. - Прошу прощенья за вынужденную задержку: пришлось отменить кое-какие распоряжения и дать несколько указаний, - извинился тенор.
Она вздрогнула от неожиданности...
"Войдет в комнату кто-то тебе ненавистный - и душа замирает."
Он был дружен с Борисом, даже один раз появился в их доме... Но Анну его искусные фотопортреты и впечатляющие кадры всегда почему-то оставляли равнодушной.
- Вы почти правы, очаровательная Анна - как вас по отчеству? Прекрасно выглядите, если учесть, как давно не были на курорте.
- Какое, к черту, отчество?! - она почти оправилась от шока. - Раньше меня называли просто Анна, чаще - мама или мамочка, потом - Арбузова, подозреваемая, подсудимая, пока не "сократили" до номера.
Возглавить "круглый" овальный стол прошел человек, одного взгляда на прилизанный затылок которого ей стало достаточно, чтобы узнать его снова, в другом ракурсе, и жестоко развеселиться.
- Мы знаем вашу грустную историю, уважаемая Анна... Даниловна! поправил галстук-бабочку насквозь проодеколоненный организатор беседы (у Анны аж в носу защипало, когда мимо прошел).
Он явно любовался собственным голосом, играя на обертонах, будто двигая рычажки звукооператорского пульта. Анна в третий раз узнала его. На сей раз по голосу: это он торопился на самолёт, когда она, стоя над трупом Кола, под дверью своей квартиры, пыталась понять, что происходит на лестнице, слушала хихиканье Алёны...
Зал заполнили четыре мальчика в ливреях официантов. Они быстро сновали туда-сюда, открывали невидимые дверцы угловых баров, огромных холодильников и морозильных камер, приносили подносы, заставленные посудой и всяческой импортной снедью... Вскоре стол был полностью сервирован.
Лакеи удалились. Не сводить глаз с Анны остались лишь две пары: Тенор с Грибом и - одинаковые черно-белые ливреи у двери.
- Как это кстати! - Анна запихнула в себя кусок ветчины. Еще не решив, какую маску оставит, она продолжила с полным ртом: - Есть хочу - умираю! Присоединяйтесь!
Восхищенный наглостью гостьи, "ловец момента" снова поправил бабочку и дал знак своей "правой руке" откупорить бутылку французского "Клико".
Анна спешно проглотила ветчину, съела большой кусок жирной рыбы и опустошила бокал (ужас! Только-только пришла в себя после "Есенина"!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101