Она посмотрела на обручальное кольцо, которое нервно крутила на пальце. Можно снять его прямо сейчас. Приличия соблюдены, и больше нет причин, чтобы его носить. Она пыталась снять его, когда раздался короткий стук в дверь и вошел Габриель.
Он никак не мог заметить, что она делает, но все равно Джоанна вспыхнула и спрятала руки за спину.
– Я не сказала, что можно войти.
– У тебя какие-то планы, дорогая? – спросил он с насмешкой и поднял брови, увидев наполовину упакованный чемодан.
– Я должна думать о будущем, – ответила она, сохраняя спокойствие.
– Исчезла страховка в лице моего отца? – Он бросил на нее задумчивый взгляд. – За этими стенами ты найдешь холодный и жестокий мир, Джоанна.
– Жизнь и здесь не всегда была сплошным праздником.
– Извини, с этого момента я постараюсь быть большим затейником.
Она покачала головой.
– Не нужно. Я не пробуду здесь так долго, чтобы оценить это.
– Ты не отложишь свой побег, чтобы присоединиться к нам в гостиной? Ты заставляешь всех ждать.
– Тогда, пожалуйста, начинайте без меня, – ответила она с преувеличенной вежливостью.
– Неделя была адски тяжелая, – сказал Габриель ровно. – Но тебе придется спуститься в гостиную и выслушать последнюю волю Лайонела со всеми остальными. Потому что ты все еще моя жена и твое место рядом со мной. По крайней мере на данный момент.
– Я рада, что ты сказал это. – Пока они говорили, она смогла снять с пальца кольцо и протянула его Габриелю. – Я возвращаю это тебе. Уверена, ты придумаешь, что с ним делать.
Что-то быстро промелькнуло в его глазах и исчезло. Бархатным тоном он сказал:
– Вчера я наткнулся на старый папин хлыст. Я мог бы найти ему применение. Не провоцируй меня, Джоанна.
Неожиданно воздух в комнате начал потрескивать от напряжения. Джоанна закусила губу.
– Осторожней, Габриель! Кажется, твой знаменитый шарм исчезает.
– В любом случае не помню, чтобы он растопил твой лед, дорогая. – Нежность звучала почти как оскорбление. – Надевай кольцо и спускайся. Побудь еще немного храброй девочкой, – добавил он насмешливо.
Джоанна положила кольцо в карман юбки и вышла за ним в холл. Перед дверью в гостиную она остановилась.
– Мне нужно тебя кое о чем спросить.
– Да? – нетерпеливо бросил он.
– Ты нашел письмо, которое я оставила для тебя?
– Нашел и прочитал, – кивнул он.
– И… и что ты о нем думаешь?
– Ты имеешь в виду стиль или содержание?
– Ты знаешь, что я имею в виду, – вспылила она. – Я прошу у тебя развода, и была бы признательна за ответ.
– Да или нет? Прямо здесь и сейчас? – Он поднял бровь.
– Пожалуйста, если тебя это не затруднит, – холодно сказала Джоанна.
– Не затруднит. – Он помолчал, смотря на ее покрасневшее лицо и гордо вздернутый подбородок. – Ответ – да, Джоанна. Ты получишь свой развод, и чем быстрее, тем лучше. Детали обсудим позднее.
Она в растерянности раскрыла рот, но он взял ее за руку и повел в гостиную. Неожиданно она почувствовала себя опустошенной. С какой стати возникло это чувство? В конце концов, она получила как раз то, чего добивалась.
Кроме ее мачехи и Генри Фортескью, в комнате еще были миссис Эшби со своим мужем Томом, главным садовником, Грэхем Уэлч, управляющий, Сэди, грум, и остальные служащие. Джоанне хотелось громко крикнуть о своей свободе, но здравый смысл подсказал, что сейчас не время и не место. По крайней мере, следующие полчаса она будет играть предписанную роль.
Генри Фортескью не терял времени на длинные объяснения. Основная часть состояния Лайонела, сказал он, переходит к Габриелю, но есть несколько личных распоряжений, и он начнет с самых мелких. Каждого служащего великодушный Лайонел упомянул в своем завещании.
– «Синтии Элкотт, – зачитал мистер Фортескью, – я завещаю картину викторианской эпохи под названием «Отлив», которой миссис Элкотт всегда восхищалась».
Краем глаза Джоанна увидела, как ее мачеха самодовольно улыбается, готовясь услышать остальные распоряжения относительно нее. Но, очевидно, напрасно, потому что мистер Фортескью продолжал:
– «Моей любимой невестке, Джоанне Кэтрин Верн, я оставляю дом в Мидоу-Лэйн, Ве– строу, известный как коттедж Ларкспар».
Джоанна услышала, как Синтия задохнулась от ярости, но ее внимание было приковано к адвокату, который читал дальше о том, что Лайонел также оставил распоряжение, чтобы ей выплачивалось пятьдесят тысяч фунтов в год.
Ее глаза наполнились слезами, и горло сжалось. Она думала: «Слава Богу! Я могу продать коттедж и переехать отсюда далеко-далеко. Возможно, даже за границу. Дорогой Лайонел! Он все понимал».
Но мистер Фортескью еще не закончил.
– «Оба эти распоряжения действительны при условии, что вышеупомянутая Джоанна Кэтрин Верн останется женой моего сына, Габриеля Верна, – продолжал он спокойным голосом. – И будет жить с ним в поместье Вестроу в течение года и одного дня с момента оглашения настоящего завещания».
Воцарилась мертвая тишина. Джоанна увидела, как все лица повернулись к ней в сдержанном удивлении, как Синтия прищурила глаза, и ощутила, как пальцы Габриеля сжались на ее плече, будто тиски.
Она хотела выкрикнуть «Нет!», но не могла произнести ни звука. Она уставилась на мистера Фортескью, ее глаза умоляли его сказать, что все это глупая шутка, что Лайонел не мог поставить ей такое жестокое… такое невыполнимое условие. Но, казалось, высокая фигура адвоката странным образом начала уменьшаться, как будто она смотрела в телескоп с неправильной стороны.
Она слабо пыталась вырваться из рук Габриеля и подойти к Генри Фортескью, просить его о помощи, но неожиданно вокруг оказалась только темнота, и она упала прямо в нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39