Так он медленно шел в одиночестве, перебирая мысли о смерти, а сам пытался вернуть жизнь левой руке.
Она не работала. Совершенно не работала. Джейсон полностью утратил над ней контроль. Он остановился, уставился на пальцы и собрал всю свою волю, чтобы заставить их сгибаться. Два отозвались легкой дрожью, но остальные молча насмехались над ним, оставаясь безвольными и мертвыми. Он попытался ещё раз, сделал усилие, чтобы коснуться левой рукой носа. Ткнув себя в глаз, Джейсон закряхтел и, когда рука упала вдоль тела, потер лицо правой. Хотя он чувствовал слабую боль в поврежденном глазном яблоке, оно не увлажнилось, а взглянув на лунный свет, пробивавший дорогу сквозь облачность, Джейсон заметил, что зрение стало нечетким. Это означало, что скоро, очень скоро, этот глаз утратит способность видеть. И толку от него больше не будет. В конце концов нечувствительность распространится на правую сторону, и Джейсон станет беспомощной разлагающейся грязью, кучей умирающей плоти.
Он не знал толком, сколько ещё осталось до берега, но начал сомневаться, хватит ли ему времени. Хватит ли этих драгоценных минут, пока его тело окончательно не разложилось. Джейсон потерял всякое понятие о времени и календаре и не был уверен, идет ли он два или три дня. Может, четыре или пять. У него не было иной возможности определить время, кроме как по степени разложения тела. Покалывание и онемение начались, когда он только тронулся в путь, а из того, что он помнил из наставлений Роузголда следовало, что на тропе он два дня. И осталось только несколько часов. Потом, когда онемение закрепится в каждом кубическом дюйме его тела, он начнет таять. Мускулы и кости буквально развалятся на составные химические компоненты. Клетки разложатся на молекулы, которые сформируют другие соединения, другие неорганические химические вещества. Джейсон станет сначала комком неузнаваемой протоплазмы, затем липкой грязью, которая когда-то было превосходным образчиком человеческого существа.
Единственное, что останется живым на этой стадии - мозг, согласно Роузголду погибающий последним. Купаясь в питательной жидкости своего разлагающегося тела, Джейсон узнает все о муравьях, земляных крабах и прочей живности джунглей, дерущейся за глоток - другой оставшейся от него жижи. Он содрогнулся, отчетливо это представив, и попытался ускорить шаг. Но тело игнорировало команды мозга, и он продолжал брести с той же скоростью, хромая на левую одеревеневшую ногу, как человек на протезе.
Он достиг одного из бесчисленных изгибов тропы, над которым листья смыкались густым балдахином, закрывая весь свет, и, хотя луна снова вышла из-за облаков, в тоннеле было абсолютно темно. Джейсон должен был присесть, чтобы пробраться сквозь него, но тут левая нога окончательно отказалась служить, он рухнул лицом вперед, ранец стукнул его по голове. И он пополз на четвереньках сквозь темноту, пока не увидел впереди бликов лунного света.
На свободном пространстве он медленно встал на ноги, покачиваясь вперед - назад, пока левая не попала в ритм шага, и опять с трудом двинулся вперед, к морю, на мгновение пожелав никогда не связываться с подобной миссией. Он с самого начала предчувствовал беду.
Но потом отказался от этого желания. Он был рад попасть в Пунта де Флеча. Знакомство с Бруни того стоило. Стоило боли и даже смертей. Ее любовь, даже всего на несколько часов, стоила любой цены, даже его жизни.
У Джейсона была и другая причина радоваться, что он согласился на это поручение. Впервые за тридцать восемь лет у него был шанс встретиться с опасностью лицом к лицу, оставшись без множества защитных устройств, которые он совершенствовал годами. Он не был счастлив от того, что в себе увидел, но и не пристыжен. По крайней мере он знал то, о чем другие только догадываются: знал, кто он и чего стоит.
А за следующим изгибом тропы он очутился на пляже.
Следовало убедиться, что это именно тот пляж, который нужен. Но ему вдруг все стало безразлично. От этого зависело, подберет ли его Институт, или вся борьба пропадет впустую, но он не придавал этому ни малейшего значения. Им завладела аппатия. Может, мысли о Бруни были причиной? Может, его омерзение перед человеческой природой и собственными недостатками вызвали её к жизни? Может, его вина? Джейсон не знал и не интересовался.
Глядя на волны, он понял, что уже не видит левым глазом и что нужно поворачивать голову влево, чтобы уловить шум прибоя. Вот оно. Упав на колени, он пополз к пятачку висячих растений, кусочку джунглей, который склонился над пляжем, словно бы не в силах решить, чему же он принадлежит. Усевшись под листвой, он стряхнул ранец и положил тот перед собой, чтобы иметь возможность самоуничтожения, если понадобится. И начал ждать - не зная чего. Джейсон не имел представления, подберет его субмарина Института или, - если он впитается в песок, - мистическая колесница смерти. Но в любом случае ему оставалось только ждать. Он был истощен и мечтал о сне. Но боялся, что, закрыв глаза, никогда их больше не откроет.
Порывшись в карманах, он нашел диск, который дал ему Коллинз, и почувствовал тепло в ладонях. Диск к тому же слабо светился, и в его тусклом голубом свете Джейсон увидел запекшуюся на руке кровь часового. Положив диск обратно, он уставился на воду. По крайней мере сигнал, по которому Институт определит его местонахождение, действует. А это было практически первая удача за последние два месяца.
Вытянувшись, он зарыл правый локоть в песок, почесал в голове, пропуская сквозь пальцы черные волосы, и оперся головой о руку. Он заметил, что и правая рука тоже начала слегка неметь и что кончики пальцев цепенеют, - несомненные признаки разложения и правой стороны тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56