— Фрау Шук?
— Вот фрау Шук! — воскликнула она и показала на сестру. — А я просто Бабси!
Тойер откашлялся:
— Ну хорошо… Бабси. Кхе. Твоя сестра помогла нам сегодня… поймать вора. Да, вора. Злого. Но, раз уж ты здесь, мы подумали, что ты, пожалуй, тоже нам поможешь…
— Вы насчет того убитого, того цыгана? — Она склонила голову набок и улыбнулась. — Теперь он на небе!
— Да, конечно. — Тойер ощущал невыносимую усталость. Как опрашивать такую свидетельницу? Он не хотел оказаться в нелепом положении и неуверенно спросил: — Знаешь ли ты что-нибудь о… тем случае?
— Ясное дело, — сказала она и с сияющей улыбкой взглянула на сестру. — Разве я тебе еще не говорила?
Шук покачала головой.
— Там был черт! — засмеялась Бабси. — Черт, я видела!
Тойер грустно посмотрел на хозяйку турбазы, та лишь пожала плечами.
— Вы откуда? — довольным тоном спросила Бабси, обводя всех взглядом. — Вы все здешние?
— Те трое из Гейдельберга, а я из Карлсруэ, — ласково сообщил Зенф.
Она кивнула:
— Тогда те трое — Беате Вебер, а ты… ты… ах, я не знаю никого из Карлсруэ, ах, извини.
Тойер поднялся со стула:
— Спасибо, ты там очень помогла.
13
— Слушай, — тихо проговорила Ильдирим. — Мы с Тойером в последнее время не очень ладили, ты это поняла. Теперь ты поправилась, и, думаю, мы скоро поедем. Да?
Она сидела на софе, обняв своего кукушонка и прижавшись щекой к щеке Бабетты. Внезапно она почувствовала влагу на своем лице. Девочка плачет? Или долгий дождь проточил крышу?
— Я не выдержу, если вы расстанетесь, — прошептала Бабетта. — Я хочу жить в семье. С вами.
Ильдирим поплакала вместе с девочкой, с удивлением обнаружив, что внутри нее, оказывается, накопилось напряжение, которое только и ждало разрядки. Они ревели, всхлипывали, сморкались. Носы у обеих покраснели. Восхитительная картина!
После слезной оргии Ильдирим все-таки не удержалась и напомнила девочке, что та постоянно фыркает и всем своим видом показывает, какими нелепыми она считает своих приемных родителей.
Бабетта авторитетно возразила, что в переходном возрасте так бывает и должно так быть.
— Потом я опять стану хорошей, — пообещала девочка. — Мы проходили по биологии.
Тойер выслал людей, чтобы сравнить спортивные ботинки с предполагаемыми следами преступника, и вызвал к себе обоих слесарей.
Ботинки пропали. Шук не могла объяснить, где они.
Дело было к вечеру, сыщики сидели у себя в кабинете, усталые, но никак не готовые прекратить работу. Тойер больше старался не думать о своей слепой коричневой мозаике, однако вместе с ботинками к картине добавились два больших фрагмента — и тут же пропали.
— Парадоксы! — воскликнул он. Никто не реагировал.
— Я тут поинтересовался, кто же не жаловался на кражи цыгана, — заговорил Зенф. — Скорее ради шутки. Из владельцев садовых участков только у фрау Швейгер вроде бы все в порядке.
Лейдиг уныло хмыкнул:
— Чего искать — только надрываться, мы ведь знаем, что это был черт. А бедная Бабси не могла тащить через зоопарк восемнадцатилетнего парня.
— Не могла, — согласился Тойер. — И все-таки, может быть, постараемся что-нибудь извлечь из ее слов?
— С таким же успехом мы могли бы побеседовать с гориллой, — буркнул Хафнер.
Тойер и Лейдиг переглянулись.
— Она была на улице, — сказал Зенф, — и могла что-нибудь увидеть. Или сделать…
— Или не могла… — Тойер вздохнул. — А мы проверяли сады как возможное место преступления?
Лейдиг пробежал глазами несколько листков.
— Нет, — сказал он. — Пока только зоопарк и в округе. Еще турбазу. Как раз теперь, когда пропали ботинки, кое-что говорит…
— В общем, мы не нашли никаких следов самого преступления ни в зоопарке, ни на турбазе, ни где-то поблизости.
— Тогда место преступления может находиться где угодно, — вмешался Зенф. — Кто-то убил его, положил в машину…
— Ты забываешь, — перебил его Тойер, — что парнишка шуровал на Нойенгеймском Поле — у нас нет никаких данных, что он бывал где-то в городе. И, возможно, среди тех людей, которые теперь заявляют о кражах, настоящих или мнимых, найдется и тот, кто застиг его на месте преступления. Пожалуй, — усмехнулся Тойер, — в таком случае я бы не стал жаловаться в полицию…
— С утра пораньше я зайду на участок этой фрау Швейгер, — сказал Зенф. — Мне нужно немного ознакомиться с местностью — как приезжему…
— Мы мальчишку не видели. — Слесарь Шустер слегка нервничал. — К той истории мы не имеем никакого касательства.
Его компаньон, по фамилии Мюллер, тоже не самой редкой, кивнул:
— Мы вообще тут ни при чем!
Тойер после беспокойной, а значит, короткой ночи массировал себе затылок. До боли.
— Никто вас не обвиняет. Фрау Шик сказала только, что вы один раз прогнали мальчишку. Конечно, я заинтересовался.
— Хозяйка неправильно нас поняла. Ее при этом и не было! — Мюллер с беспокойством покосился на Хафнера. Тот кивнул. — Но ясно же: Шусти…
— Шусти? — У Тойера зазвенел голос.
— Мы знаем друг друга со школы, — пояснил Мюллер Хафнеру. — Но только до седьмого класса, там он остался на второй год, а потом совсем вылетел. Шусти был абсолютно левый — левая половинка жопы! Не только в политическом смысле.
— Сам-то! — вякнул Шустер.
— Ты мазал соплями мое полотенце, когда мы плавали!
— Не ври!
— Точно!
— Хватит чепуху молоть. Я понял из слов фрау Шук, что она видела вас обоих, потом и сестра тоже… — прервал их Тойер.
— Что? Моя сестра? — Шустер сжал руки. — У меня нет сестры!
— Послушайте меня! — с грустным видом вмешался Мюллер. — Дело было так. Бауэр — он ненавидит весь мир, терпеть не может иностранцев — прогнал цыгана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63