Может, ты сам позвонишь провайдеру и сообщишь, что ты анонимно терроризируешь дам? Твой телефон высветился у меня на дисплее. Начинается с единицы — ты что, перебрался в Старый город?
Вот она, Хорнунг… Ее четкий ум. У Тойера взыграли сразу двести восемьдесят семь чувств.
Нет, про убийство под стенами замка у них на северо-востоке не слышали. Зато про странную историю в зоопарке — да.
Увы, она прекрасно представляет себе такого вот отца, впрочем, скорее он годится в отцы кальмарам или аутистам.
Неужели он теперь ходит на родительские собрания? Ага, ноги его больше там не будет!
— А как ты? У тебя появился… друг? — осторожно спросил он.
Хорнунг засмеялась:
— Тойер, мы с тобой уже в возрасте. И хотя я при том все же женщина, о чем ты временами забываешь, у меня нет горячего тридцатилетнего турка. А я ведь уже тогда все тебе предсказала.
В данный момент у меня полное затишье на любовном фронте.
— Хорошо, — не подумав, заявил Тойер.
— Да, просто замечательно.
Только тут, после затянувшейся паузы, которую он со стыдом осознал лишь вечером, еще раз осмысливая разговор, Тойер рассказал, что Ильдирим и Бабетта сейчас в Висмаре и он остался один.
— Вот оно что! — с иронией произнесла Хорнунг. — Ты — соломенный вдовец, активируешь старые связи!
— Ты неправильно меня поняла! — возразил он и подумал: все именно так.
— Не бойся, город не такой уж маленький. Если я увижу их обеих, то заблаговременно перейду на другую сторону улицы. Меня они не узнают, я ведь больше не крашусь, и волосы у меня почти белые.
Тойер с испугом отметил, что образ голой Ренаты Хорнунг с белыми волосами вызвал в его чреслах легкую вибрацию.
— Значит, мой адрес все еще указан, — услышал он ее слова. — Но скоро это наконец-то исправят.
— Да-да, — поддакнул он.
— Черкани мне как-нибудь открытку, Тойер. Или приезжай, тут красиво. Я буду смотреть на тебя и думать о том, как часто я смотрела вот так и ждала, что ты что-нибудь скажешь. Хоть что-то. Пусть даже просто «бе» или «ме».
— Бе, — произнес гаупткомиссар.
— Пока, мой дорогой.
— Пока.
После этого разговора гаупткомиссар испытал жесточайшую похоть. Средоточие его чресел, этот загадочный бутон, налился соком и приобрел цвет, который Тойер мог бы описать как «маджента» — или попросту «пурпурный», — если бы хоть чуточку разбирался в цветах. Раб своего организма пристыжено удалился в ванную, даже запер дверь и предался рукоблудию. Телефон, опять, нет, не вовремя. А вдруг это Ильдирим? Господи! Голый, выбежал из ванной. Звонил Лейдиг.
Ильдирим и ее подопечная сидели на кровати и не представляли, чем заняться. Накрапывал дождь, напротив грохотала строительная техника — возводили дом. Пахло совсем не морем, а дезодорантом, и вся поездка грозила обернуться полной катастрофой.
— Может, поедим где-нибудь, — предложила Бабетта.
Ильдирим взглянула на часы:
— Мы позавтракали всего полтора часа назад. Бабетта пожала плечами:
— Посмотрим телик?
— Вчера вечером я пробовала включить, но что-то не так, там только датский канал.
Бабетта склонила голову на плечо Ильдирим. Такие проявления близости всегда трогали прокурора, но сегодня плечо у нее ломило, постель была слишком мягкая, а комната слишком темная. Ресторан, где они завтракали, слишком ярко освещен. Море слишком далеко. Все это было несправедливо. Вот именно, несправедливо. Настроение было настолько отвратительное, что она даже разговаривать не хотела.
— Тойер-то звонил? — спросила девочка.
После ее вопроса Ильдирим стукнула себя ладонью по лбу и сморщилась от боли — она забыла про массивное кольцо на пальце, купленное осенью на «блошином рынке» в Гейдельберге. Ну вот, теперь будет шишка.
— Ах я, глупая корова! — посетовала Ильдирим. — Проклинаю целый день бедного Тойера, а сама не включила мобильный.
— Шишка будет, уже вздувается.
— Ладно, Бабетта… Занято. Засранец.
— Вы уже читали субботнюю «Рейн-Неккар-Цай-тунг»?
— Нет, а что?
— Да так.
— Тогда я, пожалуй, куплю газету на вокзале?
— Да, так будет лучше.
— Да у вас на меня ничего нет!
— Что? Не понял.
— Я хотел сказать — до завтра.
— Надеюсь, мы увидимся еще сегодня.
— Теперь свободно, но он не берет трубку. Просто невозможный тип. — Ильдирим швырнула трубку на кровать. — Ничего не понимаю.
Бабетта надрывно кашляла.
Они сидели на кровати. Дождь барабанил в окно.
— При отеле есть бассейн, — заикнулась было прокурор, а сама чувствовала, как у нее внутри зреет ком разрушительного, яростного бешенства. Вот-вот она слетит с катушек. С воплями начнет швырять на пол все, что подвернется под руку, излупит девочку, изнасилует администратора и закончит свои дни в какой-нибудь психиатрической лечебнице из обожженного кирпича, плетя макраме и поедая овсяную кашу.
— Послушай, мам, ведь я болею, да и вообще у меня нет охоты плавать в ссаках пенсионеров.
Затяжной дождь, бронхит, а теперь еще и грубые возражения — ведь нам четырнадцать!
— Бабетта, надо линять отсюда. Тут чудесно, но идет дождь, а дышишь ты не морским воздухом, а цементной пылью от соседней стройплощадки.
— Давай поедим?
— Сколько времени?
— Двенадцать.
— Ну тогда уже пора. Я еще немного подержу мобильный включенным, а потом вырублю, и поцелуй меня в зад, Тойер.

Дорогие читательницы и читатели «РНЦ»! Как мы объявляли заранее, сегодня опубликован первый выпуск нашей новой рубрики «Бортовой залп — журналистская смена в пути». Открывают ее Олаф Теобальд (23 года) и Роланд Фильганг (24 года). Оба изучают германистику в Гейдельберге. Уроженец Марбурга Теобальд на этот раз уступил своему товарищу из Базеля текстовую часть, а сам, будучи увлеченным фотографом, взялся за иллюстративный материал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63