У кого этого не было? У него, к примеру. Теперь все вышло наружу. Материал сырой, но он создаст из него что-нибудь стоящее. Она еще поблагодарит его.
Между тем прошел год, как он познакомился с Крис.
Было уже поздно, он плеснул себе красного вина, дешевого, которое он перелил в графин. Вот только не забыть французское название, которое он с таким трудом придумал.
Они сидели над картой Тингштетте. Идея возникла у него неожиданно. Он давно подыскивал подходящее место, чтобы порекомендовать ей. Название пришло в голову внезапно, при смене катетера. Так бывает с идеями. Ей удалось очертить сносный круг лишь с третьей попытки.
— Наружный круг вокруг треугольника получается, если провести его из точки пересечения медиатрис, — терпеливо повторил он.
— Ой, — пробормотала она, сдувая прядь со лба, — это уже трудно.
В его голосе звучало бесконечное терпение:
— Конечно, трудно. Если твоя потрясающая способность к восприятию не заострится, соприкоснувшись со сложностью методов, присущих тайным учениям, она останется тупой…
Крис кивнула, доверчиво и с какой-то детской радостью. Он снова подумал, что она должна быть благодарной ему. Вероятно, она уже давно это понимала.
— Итак, если мы проведем круг вокруг силового центра, то он окажется наружным кругом равностороннего треугольника. Потом мы разделим окружность на три части… — Она не понимала его, но это ничего не меняло, напротив. Его указания она выполнила, только это было важно. — Равносторонний треугольник связывает силу, — продолжал он со всей серьезностью. — Вспомни про пирамиды.
В первый раз он едва не вышел из роли. Его сотрясал сдавленный хохот, так как он вспомнил о квадратном основании египетских пирамид. Он не должен преувеличивать. Но ведь сейчас речь идет лишь о трех козлищах. Он почти пожалел об этом.

II. Невидимка
13
Лето 2001 года. Она взялась за самообразование. Жадно читала всевозможную эзотерическую дребедень, донимала его вопросами о гнозисе, астрологии, индийском оргазме, в котором участвует все тело, — то есть о вещах, о которых он не имел, да и не желал иметь, ни малейшего представления. Тем не менее ему удавалось сохранять над ней власть, и если даже он временами что-то путал, она этого не замечала — пока еще не замечала. Он должен был продвигаться вперед, чтобы она его не обогнала.
— Я не вижу в этом поступке вообще никакого смысла, — как можно спокойнее сказал Тойер. — Что же ему надо?
— Господин Голлер хочет получить свободный выезд за границу. — Лейдигу вполне удавалось владеть своим голосом.
— Что? Разрешение? Так вот, его у нас нет, его вообще нет. Лейдиг, сейчас мы станем разговаривать на двух уровнях, понятно тебе? Его заявления ты будешь передавать нам, и старайся ему не перечить. Если ты захочешь мне что-то сообщить, кашляни и составляй фразы, в которых смысл имеет каждое третье слово. Итак, третье слово, потом шестое и так далее, о'кей? У тебя получится, ты ведь у нас самый хитрый. Не удивляйся, если я стану повторять твои фразы, остальные ведь тоже должны быть в курсе.
Штерн кивнул. Хафнер отчаянно шарил по карманам, что-то отыскивая.
— Пушку забыл?
— Нет, — прохрипел тот. — Мобилу.
— У меня тоже ее нет, — со стоном сообщил Штерн. — Вот дела.
Тойер слушал и кивал.
— Голлер не дурак, — сообщил он. — Требует, чтобы я оставался на связи, иначе он не гарантирует безопасность Лейдига. А что у нас может оказаться несколько телефонов, об этом он не подумал. Все же глупо. Внимание, Лейдиг кашлянул: «Я полагаю, он способен думать, считает, что тут его никто не преследует или преследуют только при невезении один час»… Ах ты боже мой…
— «Он — считает — его — преследует — только — один», — отчеканил Хафнер. — Классно получается.
Тойер продолжал повторять вслух сообщения Лейдига. Обе машины мчались на огромной скорости в сторону Карлсруэ. Голлер требовал от Лейдига, чтобы преследующая машина постепенно его нагоняла. Тойер все время слышал в трубке приказы, звучавшие с русским акцентом:
— Спроси его, не хочет ли он поговорить со мной. Ладно, не хочет — не надо. Лейдиг, какая вообще у вас машина? Черный «мерседес-190», HD-Z3173?
В ответ Тойер столь же браво сообщил, что они едут на серебристой «шкоде».
— «Ост-Авто», — презрительно добавил с заднего сиденья Хафнер. — По-моему, они скомпрометировали все восточное направление компаса.
Лейдиг сумел ответить еще на несколько вопросов. Тойер передавал информацию коллегам. Запнулся только однажды.
— Что случилось? — спросил Хафнер. Старший гаупткомиссар только вздохнул:
— Плохие дела. Он накинул Лейдигу на шею струну от рояля, примотал к спинке сиденья да еще подсунул кусок деревяшки. Если он повернет деревяшку пару раз, петля затянется и удавит парня. Когда-то так казнили людей гарротой.
— Паршиво. — Штерн даже охрип от волнения.
— Только этот русский хрен тоже долго не проживет, если удавит своего шофера на скорости сто шестьдесят. Либо будет иметь дело со мной… — От злости Хафнер даже протрезвел.
— По-моему, это его не волнует, — предположил Тойер. — Да и вообще, кто сказал, что он сделает это на ста шестидесяти? Возможно, потом он захочет поменять тачку. Скажем, заставит меня ехать за ним, выйти без оружия из машины и лечь на землю. После чего врежет мне по башке и придушит Лейдига. В его распоряжении окажется тачка, пока что не объявленная в розыск. Коли уж этот козел такой умный. Что же передавали по ящику, когда был убит Брехт? Ах, какая разница… Он сам придумал себе такое алиби. Убивать сейчас стало модным.
— Все из-за того, что мы в восьмидесятых пустили в страну всякую шваль, — буркнул Хафнер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93