- Квартира в Москве, этот дом, машина, поездки за границу.
- Ну да. Но я не виновата. Он сам...
- Как же вы все-таки относились к Калугину?
Марина отвернулась.
- Я ценила заботы Михаила Михайловича.
"А что вы дали ему?" - хотел спросить Мазин, но сформулировал вопрос иначе:
- А он вас за что ценил?
- Он ценил мою молодость, - ответила она сухо. - Дорожил мной. Жена была старше его и много болела.
Мазин не откликнулся на этот прямолинейный ответ. Ему послышалась в нем нарочитость. Да он и не относился к числу моралистов. Не затем он пришел в эту комнату. Его интересовало другое: виновна ли сидевшая перед ним женщина в смерти своего мужа?
- Рассказывал ли Михаил Михайлович вам о своем прошлом?
- Он не любил говорить о прошлом. "Зачем тебе это? - спросит. - Ты тогда под стол пешком ходила. Да и невыгодно мне свой возраст подчеркивать". Отшутится - и все.
- Что же вы знали?
- То, что все. Он деревенский. На войне был, ранили его, демобилизовали, учился в Москве. Потом его признали...
- Откуда Калугин родом?
- Из Белоруссии.
- У него остались родные?
- Нет, погибли во время войны.
- Когда он женился в первый раз?
- Сразу после войны. Она была из Казани. Вдова. Ее мужа убили на фронте.
- Михаил Михайлович жил в Казани?
- Он ездил туда по делам... не знаю. А теперь вдова я.
Мазин сидел рядом с Мариной. "Пожалуй, спальня маловата". Бросалось в глаза, что, несмотря на размеры всей дачи, комнаты были небольшими. Все, кроме гостиной. Зато комнат было много.
- Михаил Михайлович сам проектировал этот дом? - спросил Мазин, отвлекаясь от главной мысли о прошлом Калугина, которая не должна была звучать навязчиво.
- Да, тут все сделано, как он хотел.
- А какова основная идея этого дома? Вы понимаете меня? Когда человек с возможностями Михаила Михайловича и его индивидуальностью берется за такое сооружение, тут не может быть случайного, тут должна быть общая идея. Зачем такой дом? Спокойное место работы? Или отдыха? Уединения?
- Нет. Только не уединения. Он терпеть не мог одиночества. Ему постоянно нужны были люди. Знакомые, незнакомые. Он любил гостей, любил угощать, любил, когда у нас ночевали, засиживались допоздна.
- Вас это не тяготило?
- Иногда. Но хозяином в доме был он. Однажды я сказала, он вспылил: "Я трачу свои деньги!" Я испугалась, что он сочтет меня скрягой, подобравшейся к тому, что он заработал.
"Она подчеркнула свое бескорыстие".
- Калугин был щедр?
- Еще бы! Вы не поверите, у нас... у него не осталось никаких сбережений. Сразу придется все продавать. И эту гостиницу...
Гостиница! Именно. Дом, в котором будет жить много посторонних людей, - вот как он замышлялся. Или почти посторонних, случайных. У Калугина нет родственников, и вряд ли можно найти столько настоящих друзей, чтобы заполнить все эти комнаты.
Мазин огляделся. Широкая тахта, туалетный столик, шкаф, и совсем мало свободного места... На стене картина или набросок, сразу не поймешь - то ли современная раскованная манера, то ли недописано, недоработано: тяжелый, пасмурный фон, почти такой, как сейчас за окном, силуэты гор, насупившийся лес - все грубо, в невыразительной серо-зеленой тональности, - и вдруг приковывающая глаз яркая точка, пятно, нет, не пятно, а полоска, красный бросок кистью поперек покрытого тучами неба, как след взлетающей ракеты или, наоборот, несущейся к Земле, входящей в атмосферу. Или метеорит? Нет, на картине день, и комок пламени не похож на небесное тело...
- Мрачновато для спальни.
- Ужасно. Далеко не лучшее, что написал Михаил Михайлович. Я говорила, что колорит меня угнетает. Тогда он взял кисть и бросил этот красный мазок. "Что это?" - спросила я. Он пожал плечами: "Так лучше смотрится".
Это действительно был один бесформенный мазок. Но случайный ли?
- Михаил Михайлович писал с натуры?
- Ему нравились окрестности Красной речки.
"Он знал, что там самолет, разбившийся, сгоревший", - думал Мазин, глядя на алое пятно - след пламени, прорезавший горизонт.
- В каких войсках служил ваш муж?
- В пехоте.
Это прозвучало отрезвляюще. Где связь между гибелью самолета, разбившегося четверть века назад, и убийством Калугина? Он не был летчиком и не мог находиться в самолете. Но мог оказаться свидетелем его гибели. Мог сражаться в горах, защищать перевалы. Однажды над головой солдат вспыхнул воздушный бой. Калугин видел, как подбитая машина устремилась к земле. Это запомнилось, вернулось через годы, отразилось на клочке полотна, холста. И все? Скорее всего...
- Он воевал на Кавказе?
- Кажется, нет.
- Его не связывали с Дагезаном воспоминания, прошлое?
- Нет. Он выбрал это место потому, что его привлекла природа, натура. Так он говорил. Я еще училась тогда.
- Где вы учились?
Это был снова шаг в сторону, в нужном или случайном, бесполезном направлении, Мазин не знал.
- В цирковом училище.
- Вот как? По призванию?
Потухшее лицо Марины оживилось.
- Цирк нельзя не любить.
Выло в этой женщине трудно воспринимаемое противоречие: цирк, спорт все это требует воли, настойчивости, характера. И тут же стремление жить "просто", по течению, слабость.
- Значит, Михаил Михайлович не служил на Кавказе?
Вопрос вырвался почти вопреки логике.
- Я могу уточнить. Я записала важные даты из его жизни. Чтобы знать, чтобы помнить, чтобы как-то понять его прошлое, прикоснуться к нему, не быть чужой. Стащила его автобиографию, вернее хронологию. У него хранился такой листок. Как справка. Я переписала.
"Она старалась быть хорошей женой".
Марина достала из сумки блокнот. То, что интересовало Мазина, было записано на листке, спрятанном под обложку. Очевидно, ей не хотелось, чтобы этот кадастр попался мужу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49