На обтянутой линялой кожей баранке грел мощные, в золотых перстнях кулаки хмурый мужик с вытянутым, совсем не подходящим к этим кулакам лицом. Голову мужика осветляла тоже совсем не подходящая к лицу лысина, но самыми неподходящими были безжизненные серо-синие глаза. Этих глаз, казалось, коснулось такое, что еще не ощутили ни лицо, ни лысина, ни кулаки с желтыми каплями перстней.
- Я ему ноги повырываю и в одно место засуну,
раздраженно брызнул он слюной на клаксон.
- Он придет, - разубедил его мягким, по-женскому нежным голоском сидящий сзади брюнет и поправил прядь волос над левым ухом. - Военные люди чрезвычайно исполнительны.
- Хватит бананы жрать! - скомандовал его портрету в зеркале заднего вида водитель.
- Не бранись, - вяло пропищал брюнет. - Я на тебя еще за вчерашнее в обиде. Зачем ты меня по коже лица ударил?
Льдистые глаза водителя всмотрелись в сочные губы брюнета, обжавшие конец банана, и тут же поймали в уголке зеркала худощавую фигуру в белой рубашке, идущую вдоль дома.
- Быстрей жри свою бананину, - прошипел водитель и
повернул ключ зажигания.
Белая мякоть в три укуса исчезла во рту брюнета, корки, потрепыхавшись в воздухе бабочкой, пролетели пару метров и шлепнулись прямо под ноги худощавому. Он ходко обошел их, скользнул на переднее сиденье "девятки" и замер.
Мощные, с высоким берцем, ботинки водителя надавили на газ, машина вяло тронулась и поехала в сторону Лужников. "Девятка" попетляла по переулкам с такой медлительностью, словно и она ощущала себя живым существом и не могла двигаться быстрее на этой жаре, дважды прошла по набережной и только потом остановилась на улочке за мрачным гетто общаги Гуманитарного университета министерства обороны.
Худощавый скосил глаза на густо увешанные бельем балконы с торцов общаговских корпусов и посомневался:
- Может, не здесь... Все-таки военные тут живут...
- Военных уже не осталось, - не согласился водитель. - Эти, - кивнул на корпуса, - только для вида форму носят. А так - грузчики, сторожа да торгашня... Им уже и зарплату не дают. Не за што...
Медленно и осторожно худощавый отлепил от правого бока коричневую папку из кожзаменителя, положил на колени. Ноги дрогнули, будто приняли на себя тонну веса.
- Там все? - скосил неживые глаза на папку водитель.
- А почему Савельич не пришел? - придавил папку ладонями худощавый.
Его ноги перестали вздрагивать. Тонна на коленях почему-то стала легче, когда к ней прибавили ладони.
- Он тебе звонил? - поднял холодные глаза с папки на бледное лицо пассажира водитель.
- Так точно. Утром звонил. На служебный телефон.
- Вопросов нет?
- Да в принципе, нет.
- Ну так какой базар? Чего мы тормозим?
Пискнув, зевнул на заднем сиденье брюнет. До этого он с такой тщательностью осматривал трусы, лифчики, рубашки, кальсоны и платья на общаговских балконах, так изучал улочку, на которой они остановились, словно потом хотел по памяти нарисовать картину.
- И не надо, братан, имен, - хруснула кожа руля под пальцами водителя. - Все нормалек. Мы прощаем тебе твои бабки, а ты даришь нам эту фигню. Дураков среди нас нет. Точно?
Худощавый стал еще бледнее. Папка отяжелела уже до двух тонн. Но он все же отлепил ее от коленей и продвинул по воздуху на пару сантиметров. Водитель жадно выхватил ее, протянул назад брюнету и, ощутив, что пальцы освободились, вяло, одними скулами, улыбнулся.
- Ну и лады, - потянулся он на сиденье. - До метро дорогу найдешь?
- Скажите, братцы, а Саве... Извините, шеф ничего больше не говорил?
- Не-а, - водитель поймал кивок брюнета, только что под сочные щелчки кнопок открывавшего папку.
- Он не говорил, зачем ему... ну, это? - никак не мог успокоиться худощавый.
У него было лицо мраморной статуи, а глаза все быстрее и быстрее становились еще неживее, чем у лысого водителя.
- Американцам, ну, типа перепродадим, - икнул водитель и хрипло рассмеялся. - Да не боись. Никому не толкнем. Просто шеф у нас такой шизанутый, - покрутил он у виска пальцем с золотой печаткой. - Шибко этим увлекается... как это?..
- Криптографией, - промямлил брюнет.
- А-а... - вздохнул худощавый, - Теперь уж все равно.
Он беззвучно выскользнул из машины, оставив приоткрытой дверцу, и как-то зыбко, как по качающейся палубе, заковылял к спрятавшемуся за домами павильону метро.
- Все проверил? Нет облома? - резко обернулся к брюнету водитель.
- Откуда я знаю? - женским голоском ответил он и снова поправил прядь над ухом. - Тут три дискеты и какие-то бумажки с цифрами. Это только шеф разберется.
- Без понта?
- Ну ты что, смеешься? Как же мы можем сейчас без компьютера определить, что на тех дискетах записано!
- А что, не можем?
- Да ну тебя! - пыхнул брюнет и, увидев исчезающую за углом узкую спину их недавнего гостя, игриво спросил: - Он тебе понравился?
- Чего? - не понял водитель.
- Се-ерьезный мужчина, - чмокнул губами брюнет. - А какое у него звание? Генерал?
- Капитан первого ранга, - трогая машину, пробурчал водитель. - Или типа второго. Я в этом тоже не разбираюсь...
Примерно через полчаса худощавый вошел в кабинет, на двери которого висела всего одна табличка - "СВИДЕРСКИЙ В. В.", мокрыми, скользящими пальцами закрыл на два оборота за собой замок, прошел к столу, на ходу расстегивая мокрую рубашку. От стола, передумав, повернул к платяному шкафу. Распахнул его скрипучую дверцу, хотел повесить снятую рубашку на вешалку, но она не подчинилась ему, упала на пыльный ковер. Свидерский посмотрел на нее так, как будто впервые в жизни увидел, поднял глаза на другую белую рубашку, висящую на плечиках в шкафу, ожегся взглядом о три большие ребристые звездочки на погоне уже этой рубашки, отшатнулся и вдруг вспомнил о сейфе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134