- Мой человек уже вылетел в Мурманск, - объяснял он теперь Тулаеву. К вечеру будет у тебя. У него два билета на Москву. Здесь я уже договорился. Ляжешь в клинику Федорова. Они мне объяснили, что так, заочно, диагноз поставить нельзя.
- Понятно, - самым расхожим флотским словом ответил
Тулаев.
Здесь, на севере, если нечего было сказать, то говорили: "Понятно". Вроде как произнес слово, а вроде как и не произносил.
- Президент дал указание представить тебя к Герою. Бумаги я уже отправил по инстанции.
- Понятно.
- Четверику я тоже послал. На орден Мужества.
- А кто это?
- Капитан. Он взял Зака.
Тулаев почувствовал себя смущенно. Он впервые услышал фамилию еще одного оперативника отдела "Т", а это напоминало ознакомление с секретом, который ему не положено знать. Дурацкое "Понятно" в ответ уже не годилось, а сказать что-нибудь в адрес Четверика он не мог, потому что это был бы, скорее всего, вопрос, а значит, стремление узнать еще больше секретов.
- Он тоже чуть не погиб, - первым после паузы подал голос все-таки Межинский. - Но зато террорист номер один у нас в руках.
- Значит, он в Москве был?
- Скорее, в Подмосковье. Но взяли его на Можайке. Он проехал мимо связной точки - горящего окна - на Кутузовке в сторону от центра.
- Окна? - удивился Тулаев.
- Да, окна. Ему этим окном сигнализировали, что Миус с дружками и двести миллионов долларов улетели на ТУ в сторону Латинской Америки...
- Они... улетели? - ошарашенно спросил Тулаев.
В самые трудные минуты на лодке, когда он крепил гранаты на уязвимые точки люка в центральный пост, и будущее выглядело совершенно неопределенным, он не мог себе даже представить, что Кремль пойдет на такие уступки террористам. Неужели после Буденновска и Кизляра мы научились только потакать бандитам? Неужели слабость стала главной чертой Государства Российского?
- Я обманул их, - с плохо скрываемой гордостью сказал Межинский.
- Посадили самолет на ближайшем аэродроме в России?
- Нет, я сделал инсценировку. Настоящие Миус, Наждак и Цыпленок остались в камере. Их роли играли похожие на них люди. Связной Зака, который наблюдал из здания аэропорта за ними, даже если он знал кого-то из них в лицо, не мог досконально разглядеть все с такой дистанции. А уж когда привезли на инкассаторском броневике деньги - а доллары были настоящими - у него не должно было остаться никаких сомнений.
- Круто, - по-современному отреагировал Тулаев.
- Да-а, сейчас выглядит круто. А если бы ты знал, каких трудов мне стоило уговорить президента на такой трюк! Я ждал минуты, когда задержат катер, с которого они посылали генштабовский сигнал на лодку для пуска. А когда доложили, что он обезоружен, я вздохнул с облегчением...
- Они запустили бы и без катера, - неохотно произнес Тулаев.
- Ты серьезно?
- Да... Один из убитых мог соединить блоки пуска напрямую. Без генштабовских кодов...
- А моряки меня уверяли...
- Виктор Иванович, может, не надо мне Героя? С этим... Дрожжиным я все-таки дал промах. Ведь у меня был момент в базе, когда я увидел, что он - левша...
- Это имело отношение к следствию?
- А помните, надпись на бумажке Зака - "Он - Лев."?
Помните? Мы еще тогда посчитали, что это имя предполагаемого
однокашника Миуса, но потом выяснили, что ни одного Льва на
его курсе не было...
- Что-то припоминаю...
- Так вот "Лев." - это было всего лишь сокращение от слова "левша", а буква "л" случайно оказалась чуть крупнее двух других. Или воровка такой ее запомнила, а мы поверили ей и приняли букву за прописную.
- А этот... Дрожжин - левша?
- Совершенно точно. А Комаров - правша, то есть самый
обычный человек.
- М-да... Но про Героя ты зря... Не надо так...
Тулаев больше спорить не стал. Во-первых, с начальниками спорить вообще бесполезно, а, во-вторых, сбоку опять прощебетал пионерский голосочек:
- Товарищ Ту-улаев, к вам врач на осмотр пришел.
Межинский, скорее всего, тоже услышал уведомление медсестры, потому что затягивать разговор не стал.
- Только это... Саша, - в конце загадочно помялся он.
Об этом чэ-пэ журналисты до сих пор не пронюхали. Я уже кое-какие меры принял. Но ты тоже учти: информация о теракте пока засекречена...
- Вы думаете, журналисты ничего не узнают?
- Са-ашенька, - с иронией протянул Межинский, - у нас в стране журналисты узнают только то, что им сообщают властные структуры. Неужели ты не заметил, что больше половины новостей по телевизору - это отчеты с брифингов и пресс-конференций? А если власти промолчат, то и пресса не догадается...
30
От врача пахло старой пепельницей. Ходил он неслышно и легко, будто и сам состоял только из табачного дыма. Зато когда запах пепельницы становился сильнее слева, Тулаев твердо знал, что именно туда, влево, ушел доктор. А когда справа, то, соответственно, наоборот. Сейчас тяжелое сигарное дыхание овевало лицо Тулаева прямо, и именно оттуда донесся чуть хрипловатый бывалый голос:
- Ну что, третьи сутки пошли? Давай-ка проверим. Сними с него повязку...
Спичечные пальчики медсестры пощекотали затылок Тулаева, с век исчезла повязка, и им сразу стало холодно.
- Та-ак... А теперь медленно откройте, - табачными волнами накатил по лицу доктор.
От запаха закружилась голова, и он распахнул глаза, чтобы побыстрее избавиться от мутнинки. Распахнул - и чуть не вскрикнул: вместо черноты в них стоял белесый туман, а внутри тумана обволакиваемые им качались белые, синие, зеленые пятна. Но не яркие, не сочные краски, а похожие на разбавленную акварель.
- Что вы сейчас видите? - настороженно спросил доктор.
При этих словах табачный дух от него почему-то не дошел до ноздрей Тулаева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134