-- Нет. Сонный. Рыжий -- это Игорек, бас-гитара...
-- А в чем он был прав?
-- Что мы пролетаем, как фанера над Парижем. С грохотом и
лязгом...
-- Ну-у, тогда он никудышний предсказатель! -- улыбнулась Маша. -
В лотерею так ему точно нельзя играть.
-- Ты что-то знаешь? -- сделал он шаг навстречу.
Между ними осталось не больше полуметра, и голова у Маши закружилась. Что-то новое, еще ни разу не испытанное понесло ее по палубе в вальсе, и она, чтобы не упасть, схватилась рукой за леер.
-- Или шутишь? -- не замечал ее кружения Санька.
-- Что?.. Я?.. А ты?..
-- Что я?
Она закрыла глаза, и вращение стало медленно затихать. Палуба выравнялась и уже не уходила из-под ног. Туфелькой она попробовала ее на твердость, и обрадованно открыла глаза.
-- Тебе плохо? -- испуганно спросил он.
Ей до того стало приятно от его испуга, что она еле сдержала себя, чтобы не упасть в объятия.
-- Мне?.. Нет, все нормально, -- улыбнулась она и подумала, что
если он приблизится еще на десяток сантиметров, то вальс опять понесет ее по палубе.
-- Ты что-то такое сказала...
-- Про что?
-- Про Виталия.
Судя по голосу, Санька начинал нервничать, и Маша почувствовала вину перед ним. И еще показалось, что она в школе, за партой, а у доски стоит красивый светловолосый парень и не может ответить на вопрос учительницы математики, а она знает ответ, но жадничает и не хочет его прошептать парню, потому что тогда сама лишится пятерки.
-- Ваша группа заняла четвертое место, -- все-таки лишилась она этой важной пятерки по математике.
-- Откуда ты знаешь? -- не поверил Санька. -- Нам сказали, что утром... Только утром будут результаты. В фойе дворца...
-- Они уже их повесили.
-- Не может быть!
-- Правда-правда! Когда все ушли -- и зрители, и певцы, я спряталась в туалете, выждала, пока все решится, а потом уже вышла. Тетка сторожиха чуть в обморок не упала!
-- Ну ты даешь! -- не нашел других слов Санька.
-- Уже никого-никого не было, -- с гордостью сообщила Маша. -- А на доске объявлений в фойе был прикреплен листок. Девятнадцать участников -девятнадцать мест...
-- И мы -- четвертые?
-- Да. Своими глазами видела.
Санька не знал, радоваться или горевать. В эту минуту ему хотелось на крыльях перелететь в дом, где сейчас, скорее всего, ужинали хозяйскими пельменями мышьяковцы, растормошить их новостью, наверное, обрадовать. Или опечалить? Каждый оценил бы четвертое место по-своему. Оно давало надежду на победу, но и одновременно забирало ее.
-- А кто первые три? -- все еще находясь в мыслях в Перевальном, спросил Санька.
-- По порядку назвать?
-- Да.
-- Первое место -- "Молчать". Второе -- Жозефина. Третье "Ася и Бася"...
-- А кто это? -- не мог он вспомнить, что же за фрукты такие.
-- Попса, -- по-пацанячьи оценила Маша. -- У них песня смешно называлась -- "Поцелуй меня насмерть"...
-- Ничего себе попса! -- удивился Санька. -- Хард-кор какой-то! В чистом виде!
-- Нет, попса. Мотивчик веселенький такой...
-- А бард... этот... Джиоев? -- еле вспомнил он.
-- Десятый, -- после паузы ответила она.
По сморщенному лобику можно было судить, что она с трудом отыскала эту строчку в памяти.
-- Да, точно десятый! После него группа с длинным-длинным
названием. Я еще подумала шутя, что их в десятку не включили
только потому, что их на финале трудно и долго объявлять надо...
А Санька, сразу забыв всех участников конкурса, забыв Перевальное, забыв о четвертом месте, вдруг предложил Маше:
-- Давай выступим в финальном туре вместе!
-- Как это? -- густо покраснела она.
Сверху, с ресторанной палубы, растекалась по набережной мягкая шелковистая музыка, дул легкий бриз, ноздри щекотал запах шашлыков и жареной кефали. Хотелось подпрыгнуть, ввинтиться в смесь, состоящую из этих звуков и запахов, и она чуть не сделала это прямо при Саньке. А может, и сделала бы, если бы не его странное предложение. Оно окаменило ступни, и она, только чтобы избавиться от этого ощущения, переступила с ноги на ногу.
-- Как это? -- повторила она.
-- Понимаешь, в финале нужно исполнить две вещи. Желательно новые. Андрей предлагает сделать римейк из наших прежних песен, а я... Я хочу новое, совсем новое. Одна вещь... это... это... вальс! -- почти выкрикнул он первое, что пришло на ум.
-- Как там, наверху? -- вспомнила она их танец.
-- Да. С теми словами. Я уже дописал. Не шедевр, но с рифмами. Проблема в том, что я не могу вальсировать сам. Мне нужна ты!
Она еще раз покраснела. И еще сильнее стала похожа на прежнюю девочку-роллершу.
-- Я приглашу тебя из зала на сцену, и мы провальсируем вместе...
А вторая песня... вторая... Нужно что-то яростное, современное, как твои коньки-ролики...
-- Напиши про ролики, -- наивно предложила она.
-- Ты думаешь?
-- А я попрошу наших мальчишек устроить на сцене что-нибудь в агрессив-стайле...
-- Надо подумать, -- напрягся Санька. -- Что-то в этом есть. Можно Ковбоя пригласить. Он здорово гоняет...
-- Ковбоя не надо, -- насупилась Маша.
Он еле отыскал ссадинку на ее щеке. Она сузилась до точечки, но все еще сидела на коже.
-- Ладно. Не надо, -- согласился он.
А музыка с ресторанной палубы стала заметно громче. Она казалась вылетающей из магнитолы, которую поднесли чуть ближе. Музыка одуряла, пьянила, хотя он и не мог объяснить почему. Букаха, девицы, измазанные в грязи, сановные гости -- все, все и даже парни из "Мышьяка", уже почти родные парни, были оттеснены временем, новостью о четвертом месте, музыкой оркестра. И Санька сдался.
-- Пошли потанцуем, -- протянул он правую руку ладонью вверх.
-- Пошли, -- послушно накрыла она эту ладонь своей узкой загорелой кистью.
И теперь уже забылось все. Даже то, зачем он ей протянул руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138