Точно? Нет?
- Я не знаю...
- Врешь! Знаешь!
- Олег, скажи честно: ты не крал? - с детской наивностью в голосе спросил Рыков.
- А ты еще не понял? Думаешь, я бы появился у тебя после того, как еле сбежал от твоего садиста-наемника? Если бы я был вором, ты не увидел бы меня никогда! Слышишь - никогда!
- Ну,ты это...
- Мне надоели ваши свинские рожи. Вы забыли обо всем в жизни, кроме одного: что нужно хапать, хапать, хапать! Любой ценой! Любым способом! Я так не могу... Я вышел из игры. Я не хочу дикого леса. Душа просит цивилизации. Я уезжаю в Европу...
- Ну конечно! Ты же не рисковый парень. Тебе нужны гарантии в бизнесе. А какие могут быть гарантии в начале того, что мы строим!
- Назови его имя!
- Олег, я верю тебе... Знаешь, я не поверил, когда сыскарь
сказал , что украл ты.
- Имя!
- Я хочу тебе добра... Уезжай, если уезжаешь. Если ты свяжешься
с ним, он убьет тебя. Не обязательно своими руками. Но точно убьет. Уйди с его пути. Я уже сам временами жалею, что нанял его...
- Так выгони! Избавься от него!
- Контракт, - еле выговорил Рыков.
- Порви его!
- Не выгодно. Слишком большие потери...
- Этого, значит, ты боишься. А того, что вы затеяли с Барташевским? Думаешь, я не знаю о продаже одних и тех же метров по второму разу?
Рыков первым поднялся с пола, обмотал живот простыней и на время превратился в древнегреческого философа. На его лице читались удивление и страх. Он будто бы первым из философов на земле сумел только что осознать, что жизнь - это наказание, а не поощрение.
- Ты... знаешь?
- Потому я и уволился! А не по семейному... Нет у меня семьи! И ты сам это знаешь!
- А эта... Наташа... Она хорошая девушка. Ты был бы счастлив с ней...
- Она отказала мне, - ответил Марченко и ощутил невероятное бессилие.
Три слова выжали из него больше, чем пытки в гараже, нудные часы
в плену и драка с десятипудовым Рыковым. Почудилось, что он даже
не сможет встать.
Но он встал.
Залитая светом спальня Рыкова выглядела чернее гаража. На высоченном резном шкафу с зеркалами, на комоде с коваными ручками ящиков, на кровати, на шелковых обоях лежала грязь, грязь, грязь. Но ее не видел никто, кроме Марченко. И он вдруг понял, что сыщик - такая же грязь, и он только замажется об него.
А ототрется ли - еще неизвестно.
- Где у тебя выход? - раздраженно спросил Марченко и отвернулся
от Рыкова.
Глава сорок девятая
ДЕНЬГИ ВСЕ-ТАКИ ПАХНУТ
Куча денег, настоящая, на стол сваленная куча денег - это нечто живое.
Жора Прокудин сидел в волшебном кресле зама по материально-техническому обеспечению, смотрел на кучу и ему казалось, что она что-то шепчет ему. Легкий ветерок, дующий в распахнутое окошко, шевелил мятыми купюрами, а иногда, осмелев, мог даже сдвинуть парочку банкнот, и тогда они с шорохом осенних листьев сползали к основанию цветного холма.
- Сколько же вас, родные мои? - уперевшись локтями в стол,
уткнул Жора Прокудин подбородок в ладони. - Сколько?
И в шорохе ему почудилось, что куча ответила:
- Ма-ало. Очень ма-ало...
- Почему же? - удивился он. - Тысяч двадцать - двадцать пять "зеленых" по курсу...
- Нас не бывает слишком много, - ответили деньги.
- Серьезно?
Купюры шептали ему о том, о чем он и без того уже сто раз думал. Куча будто бы высасывала эти мысли из глубины мозга и с шипением и шорохом озвучивала их.
- А если заиметь все деньги мира? - спросил он.
- Одному человеку?
- Да. Мне одному! Все какие есть! Доллары, франки, фунты,
динары, леви, рупии... Все, абсолютно все!
- А не жирно будет?
- А если прикинуть, что можно? А? Все "бабки" мира у меня
одного! Тогда вас тоже будет мало?
- Конечно! Тебе же придется содержать все остальное
человечество, то есть платить зарплату, пособия, премии, вкладывать деньги в заводы, фабрики, фермы, содержать армию и полицию. Да ты уже на второй день поймешь, что денег не хватает и включишь печатный станок!
- Странно... Почему деньги - такая непонятная вещь? - горько вздохнул Жора Прокудин. - К ним никто не равнодушен. Для одних они - счастье. Для других - горе. Но безразличных нет. Ни одного человека на земле...
- А дикари?
- Какие? Курортники, что ли?
- Нет. К примеру, индейцы Амозонки. Они живут без денег. И не испытывают желания их заиметь.
- Это им только кажется. Ведь у них есть хоть что-то из
предметов цивилизации?
- Есть. Кастрюли.
- Ну вот! Они же их за что-то купили!
- Индейцы выменивают их у торговцев на лодках за обезьян и змей.
- Бартер, значит?
- В чистом виде.
- А торговцы потом продают обезьян и змей?
- Естественно. Скупщикам диких зверей.
- Вот видишь! Все равно без вас не прожить! - воскликнул Жора Прокудин и окунул лицо в кучу.
Приятно прошуршав, деньги впустили его лицо вовнутрь. Жора втянул ноздрями странный, никогда прежде не испробованный запах. До этой минуты он никогда не был так близок лицом к деньгам. Считал купюры миллионы раз. Но не менее чем в двадцати сантиметрах от носа. Он даже буквально верил в образное выражение одного американского миллионера, что деньги не пахнут.
Втянул воздух - и понял: пахнут. Еще как пахнут!
Точнее - воняют. Старые купюры, прошедшие по тысячам пальцев шахтеров, шоферов, торговок, домохозяек, воров и пацанов, воняли пыльной изношенной одеждой. Новые - свежей краской. Смешиваясь, два запаха создавали странный дурманящий коктейль. Такого Прокудин не встречал нигде и никогда.
- А если вас дезодорантиком... того... Вы тоже, господа
банкноты, будете так вонять? - спросил он у кучи.
Жорик, тебя там требуют, - ответила она голосом Топора.
- Чего?
Вырвав голову, уже по уши погруженную в деньги, Жора Прокудин с неприятным удивлением увидел физиономию Топора в дверном проеме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139