Однако вышло наоборот. Я не дал окончательного согласия на то, чтобы остаться, но если все же соглашусь, то мне положат на десять тысяч долларов в год больше, а также предоставят полную самостоятельность, прирост в финансировании по дизайну, право накладывать вето на обширный ряд вопросов, каждые полтора года не меньше шести месяцев в Европе...
- Уолтер, это просто потрясающе!
- Согласен. Но если я все эти годы не заблуждался относительно Форбса Холлэма, то за всем этим что-то кроется, нутром чую. Он явно хочет сохранить меня в игре. Для чего?
Лэнгорн повернул стакан, и в стекле ярко блеснул солнечный луч.
- Что меня ещё занимает, и даже очень - так это известно ли ему о наших с вами встречах.
- Разве это так ужасно?
- Конечно, нет, дорогая. До тех пор, пока по какой-нибудь чистой случайности он не сопоставит эти встречи с неприятностями, которые постигли нас с новой, не поддающейся шелушению краской, известной в нашем отделе рекламы как Т-239.
На несколько мгновений воцарилась тишина. Уолтер Лэнгорн попробовал свой остывший суп и добавил в него из перечницы несколько горошинок перца.
Кандида прервала молчание:
- Какое это может иметь отношение ко мне?
Лэнгорн ответил, тщательно выбирая слова:
- Мы сидим на бочке с порохом. Не удивлюсь, если на этой неделе рухнет вся административная верхушка фирмы. В четверг состоится совещание директоров, а правление раскололось пополам. Противники Холлэма только ждут повода выступить. Думаю, вам следует довести это до сведения Бегли. Я вообще-то не питаю никаких иллюзий относительно вашего шефа. Для него поездка на уик-энд в Джорджию может оказаться серьезной ошибкой. Я советую вам серьезно подумать над тем, чтобы он подхватил вирус, который уложит его в постель до окончания совещания правления.
- Он не такой уж дурак, Уолтер.
- Не будете ли вы любезны выбирать выражения потщательнее? - сухо ответил Лэнгорн. - Меня меньше всего интересуют его мозги, но насколько на него можно положиться - это меня занимает, и даже очень. У нас есть донесение, что вас видели входящей в здание офиса "Юнайтед Стейтс Кемикал", что на дороге 128 в предместье Бостона. Не Хэла Бегли. А Кандиду Морз. Я обычно не ошибаюсь в таких делах. Глаза у него нехорошие. И эти глаза говорят мне, что в решающий миг Хэл Бегли будет думать только о Хэле Бегли и ни о ком больше. Если, чтобы выжить, ему надо подставить кого-то другого, тем хуже этому другому. "Хэл Бегли и Ко" превратится в фирму "Хэл Бегли" и все. Без всяких там "Ко".
Он зачерпнул ложкой суп.
- Я терпеть не могу всякие свары и конфликты, а именно это ждет нас на уик-энде. Прольется кровь, вот увидите! Мне наплевать, кто в конечном итоге одержит верх - Холлэмы или Деспарды. Возможно, мне следовало бы послать Холлэма подальше с его предложением, вместо того чтобы выпрашивать пару дней на раздумья. Одной из причин, по которой я так поступил, как раз и было то, что я предпочитаю не выходить из игры, когда назревает катастрофа. Может, я и мог бы чем-то помочь. Вы мне очень небезразличны, дорогая.
Уолтер коснулся её колена.
- Кандида, вы же совсем ничего не едите.
Форбс Холлэм-младший, красивый, темноволосый молодой человек, сложенный, как регбист, постучал в дверь на тринадцатом этаже отеля "Св.Альбанс" на Майами-Бич. Не дожидаясь ответа, он отпер дверь своим ключом и вошел.
Было четверть шестого пополудни. Жалюзи в комнате были опущены. Везде в беспорядке валялась сброшенная одежда. На ковре лежала пустая бутылка из-под джина. На смятой постели спала Рут Дипалма, лежа лицом вниз; голая рука свесилась с кровати.
Форбс поднял жалюзи, и комнату затопило полуденное солнце. Окна выходили во внутренний двор отеля - здесь цены были ниже. Рут, по существу, занимала этот номер весь сезон бесплатно, хотя считалось, что она готова съехать в любую минуту.
Форбс включил вентилятор и повернул рычажок пульта кондиционера на одно деление. Потом уселся на кровать рядом со спящей девушкой, и рука его скользнула под одеяло.
- Рути, вставай.
Он провел рукой по её телу. Девушка пошевелилась, замурлыкав, перевернулась на спину, и вдруг быстро открыла глаза и уставилась на Форбса. Ему стало ясно, что у неё нет ни малейшего представления, кто он такой. Кожа у девушки была чудесного золотистого оттенка, лицо блестело от какого-то крема - видно, намазалась перед сном. В лучах солнца её выгоревшие волосы казались золотыми. На лице не было ни морщинки, и если они и впрямь появляются от переживаний, то Форбс был убежден, что лицо девушки и в шестьдесят лет останется совершенно гладким.
- Ну, вспомнила? - поинтересовался он, убирая руку.
- Вспомнила. А руку верни на то же место.
- Рути...
Она сдернула простыню. Спала она без ночной рубашки или пижамы.
- Интересно, а что ты собираешься делать во всей этой одежде?
- Рут, уже пять часов. Спать сейчас не время. Не говоря уж о том, что я еле-еле вырвался из офиса на каких-нибудь десять секунд, только чтобы тебя увидеть. - А я выпила таблетку, а то и две. А может даже - целую пригоршню. Я люблю тебя.
- И я люблю тебя.
- Пять часов, говоришь? Нечего меня пугать. И вообще важно не это, а какой сегодня день?
Форбс рассмеялся:
- Вроде - пятница. - Ну, если все ещё пятница... Она снова потянула его за одежду.
- Не будь занудой. Ложись со мной. Я же с утра тебя не видела.
Форбс скинул туфли, но раздеваться не стал, а залез под простыню прямо в одежде и обнял девушку.
- Хочешь узнать, зачем я так рано сорвался из конторы и примчался сюда, рискуя опоздать на самолет нашей фирмы?
- Зачем же?
- Я хочу выяснить наконец, что ты решила. - Я никогда ничего не решаю, - ответила она, пристально глядя на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51