Правда, в деревне, особенно зимой, мало интересного, так что очень скоро становится скучно. Мне нравится, когда на улице есть какое-то движение. Пусть это ребятишки, бегущие по темным полоскам межей, или крестьянин на упряжке быков, по самые щеки обмотавший голову полотенцем… Я буду смотреть им вслед, пока они не скроются из виду. Меня забавляют скворцы и звонкоголосые дикие утки, залетающие в наш сад полакомиться зернышками китайского бамбука. Я могу даже заглядеться на оводов, роящихся на солнышке. Меня радует, когда на улице появляется какой-нибудь старик – низко сгорбившись, опираясь на палку, он долго бредет по обочине. Я смотрю на него и думаю: ну что ж, пусть медленно, лишь бы ходить самому…
– Мама, мамочка! Приехали! – громко закричал я, прилипнув к окну. Вдали показалась крытая конная повозка. Наконец-то! Я сразу догадался, что это цирковой фургон. Бычьих упряжек в деревне много, конные же – наперечет. Ну а конных повозок с крытым верхом и вовсе нет.
Когда повозка подъехала поближе, я так и ахнул: что за колымага?! Светло-коричневый верх фургона заляпан черными пятнами, сзади брезент оторвался и мотается на ветру. Измазанные боковые полотнища провисли. На них что-то написано, но можно разобрать только два иероглифа: «большая» и «труппа». Из-за того, что колеса повозки попадали в колдобины, фургон двигался как-то неуклюже, кренясь то на одну, то на другую сторону. Бритоголовый возница тотчас же натягивал или отпускал поводья. Он сидел без шапки, даже полотенцем голову не повязал – наверное, продрог на ветру. Дорога от города шла все время в гору, и лошадь, должно быть, выбилась из сил, преодолевая крутые подъемы. Возница то и дело подстегивал ее кнутом. Тучки песка клубились из-под копыт и быстро исчезали, подхваченные ветром.
Я ожидал, что из города прискачет несколько конных упряжек, а тут на тебе – всего одна повозка, да еще такая развалюха.
Да-а… «Большая труппа иллюзионистов» на одном-единственном фургоне?! И музыки не слышно! Все было так не похоже на мои ожидания, что у меня даже интерес пропал.
Когда фургон проехал полдеревни, его заметили ребятишки и, восторженно размахивая руками, помчались по межам вдогонку. Несколько сорванцов уже выскочили на дорогу и бежали за повозкой. Мужчина, сидевший на козлах, приподнялся и с забавными ужимками приветствовал их. Мальчишки радостно замахали в ответ. И мне вдруг тоже страшно захотелось броситься вслед за фургоном.
«Повозка, конечно, видала виды, да и всего одна, но раз в афишах сообщалось о „большой труппе иллюзионистов“, значит, программа у них что надо», – рассуждал я.
Покачиваясь из стороны в сторону, окруженный детворой фургон скрылся у подножия горы. Ему предстояло переправиться по деревянному мосту через речку к зданию начальной школы. Как только фургон исчез из виду, узкая дорога опустела, и деревня опять сделалась скучной и унылой.
Рывком распахнулась дверь, и, прерывисто дыша, в комнату ввалились наши гулены. Братишка принялся подгонять маму, теребя ее за шаровары:
– Собирайся! Скорее, скорее!
– Не торопись! Раньше вечера не начнется, – остановила его мама, не отрываясь от шитья.
– А сосед сказал, что, если мы не поспешим, нам не достанется места, – недовольно протянула сестра.
«Вот почему они примчались галопом», – догадался я.
– Ведь вся деревня пойдет на представление, и мест может не хватить! – твердила свое сестра, даже не слушая маму.
– Или все без нас кончится! – надулся и этот бутуз с обветренными пунцовыми щеками.
– Детки, а может быть, мне попросить нашего соседа взять вас с собой? – Мама остановила машинку и положила руки на плечи малышам.
– Зачем? Почему это мы должны идти с соседом?! – в один голос обиженно загудели брат и сестра.
Я отвернулся и перевел взгляд на опустевшую улицу. Я знал, о чем думала мама.
– Старшему брату будет тоскливо одному. Да и работа у меня не закончена…
– Нет! Хочу с тобой! – настойчиво требовал братишка.
– И я тоже. Разве нельзя дошить завтра? А старшего брата ты можешь нести, как всегда, на спине, – вторя малышу, громко запротестовала сестра.
– Надоело! Если не терпится, отправляйтесь втроем! – выпалил я, пытаясь перекричать их. Все повернулись в мою сторону. – Идите, а я останусь смотреть за домом! – Метнув на них сердитый взгляд, я снова отвернулся к окну.
Солнце клонилось к закату. Полоски теней от телеграфных столбов, выстроившихся вдоль дороги, уже дотянулись до ее середины. Когда они перекинутся через дорогу и доползут до половины поля, солнце спрячется за горы.
– Будьте хорошими детками: ступайте с соседом, – тихонько попросила мама.
– Да-а, а почему он сразу начинает кричать? А ты обманываешь нас и всегда слушаешь только старшего брата.
При этих словах я снова взорвался.
– У-у, зануда! Катись отсюда! – не отворачиваясь от окна, заорал я. От моего дыхания стекло на секунду затянулось тонкой пленочкой и тут же опять стало прозрачным. Сестра продолжала что-то бубнить. Стоит ей начать, уже не остановишь.
– Погуляйте немножко, – сказала мама.
Брат с сестрой послушно отправились на улицу.
В комнате опять стало тихо. Слышалось только стрекотание швейной машинки. Я отвернулся от окна, лег навзничь, подложил руки под голову и закрыл глаза.
По правде говоря, пойти на представление мне хотелось. Оно состоится в актовом зале, значит, я увидел бы школу. Ведь я еще ни разу не был там. Друзей у меня нет. Узнать про школу я мог только от сестры, которая этой весной пошла в первый класс. Ее рассказы всегда были полны восторга. Но если мама понесет меня на спине, все станут таращить на нас глаза, а то и насмехаться, приговаривать:
1 2 3 4 5 6 7