Итак, мои отношения с людьми определяют мой уровень жизни.
Рейчел прошла из громадной просторной кухни во внушительную гостиную.
– Здесь так красиво, Муня. – Она восхищенно обвела взглядом натертые до блеска деревянные полы, на которых, словно изысканные драгоценности, тут и там лежали персидские молитвенные коврики. Огромные, стоявшие вдоль стен диваны, дышали комфортом. Из стены выступала старая голландская печь, выложенная бело-голубой плиткой, контрастно дополнявшей кремовые глубокие кресла. – Такое спокойствие. – Рейчел подошла к большим французским окнам мансарды. – Можно выйти?
– Да. Я укрепил запасной выход на случай пожара.
Рейчел открыла окна с двойными рамами. Шум Нью-Йорка тут же испугал ее. Она снова вошла в помещение.
– Там кипит жизнь. Муня кивнул.
– Это еще одна причина, по которой я очень люблю свой чердак. Если у меня подавленное настроение или депрессия, я просто выхожу туда и стою, ощущая бурный и могучий поток жизни простирающегося подо мной города. Депрессию как рукой снимает. Рейчел, я заказал для тебя пиццу, сейчас принесут прямо сюда. У нас это в порядке вещей, причем, пиццу готовят не так, как в Англии, просто пальчики оближешь, настолько вкусно.
– Я никогда не испытывала особого восторга перед пиццей, – ответила Рейчел, – однако полагаюсь на твой вкус.
– Это было просто восхитительно, – Рейчел вытерла рот и ощутила в животе непривычную тяжесть. – Должно быть, я поправилась сразу на пять фунтов.
Муня взглянула на нее с противоположного конца стола.
– Подожди, ты попробуешь еще ужин.
Всю вторую половину дня он получал истинное наслаждение от того, что преподносил ей бесчисленные милые сюрпризы.
– Нет, Рейчел. Нечего сидеть дома. Это твой первый вечер в Нью-Йорке, и я хочу, чтобы он остался незабываемым. – Он проводил ее в одну из свободных комнат. – Устраивайся, чувствуй себя как дома и прими душ.
Рейчел тут же влюбилась в комнату. Она выглянула в окно. Внизу по улицам всюду сновали маленькие точечки. А здесь и в самом деле очень грязно, отметила она. Рейчел оглянулась. Мебель стояла прочная и массивная. Кровать была сделана из вишневого дерева. Она любовно провела ладонью по богатой ажурной резьбе. Ковер был пятнистым, просто сине-зеленым. Письменный стол у окна был сделан из сосны и отполирован. Викторианской эпохи шезлонг завершал убранство спальни. Интересно, а где же шкафы? Должно быть, в ванной. Она открыла дверь. Боже мой! Какая роскошь! Муня позаботился о масле для ванн и множестве больших пушистых полотенец кремового цвета. Вот они где, шкафчики. Рейчел увидела целую стену шкафов и полок.
У нее всегда особую любовь вызывали ванные комнаты. Пол был выложен мраморной плиткой. Рейчел вдруг почувствовала острое желание принять душ. После самолета на коже остался неприятный кисловатый запах.
Как только первые струи воды ударили по ее телу, она поняла, что обнаружила новую восхитительную игрушку. Так вот о чем рассказывала Джейн. Она ухмыльнулась. Попробуем, насколько это приятно. Она отцепила лейку и направила тугую струю душа между ног и тут же засомневалась, стоит ли продолжать это занятие. «Нет, пожалуй не стоит, – подумала она, – слишком устала. Как бы не уснуть за ужином. Но если я не найду мужчину, то обязательно прихвачу такую штучку с собой в Лондон, – пообещала она. – Возможно, – с надеждой подумала она, – я заимею обоих».
– О, Муня, здесь просто чудесно. – Рейчел стояла в дверях. Муня подобострастно и благоговейно воссоздал интерьер английской столовой. Рейчел словно очутилась во времени своей юности, когда сидела за неторопливыми трапезами с тетушками Беа и Эмили. Глаза наполнились слезами. Муня уже зажег свечи. В мягком свете благородно мерцал изящный шератон, обеденный стол из атласного дерева. Стулья, обитые полосатой парчой эпохи принца Регента, чинно стояли в ряд, дожидаясь своей очереди.
Муня улыбнулся.
– Мне очень нравится эта комната. Знаешь, как маленький еврейский школьник, я всегда свято верил, что наступит тот день, когда я поселюсь там, где ко мне, по крайней мере, будут терпимо относиться, и обязательно заведу вот такую комнату.
– Те картины просто великолепны.
Муня взглянул на тихий уголок английского сельского пейзажа.
– Вот такой я люблю вспоминать Англию, – сказал он. – Эти картины написаны малоизвестными художниками Норфолкской школы, – он поспешно добавил: – Под «малоизвестными» я подразумеваю тех художников, которые не так знамениты, как Констебл, например. – Муня прекрасно помнил, во сколько ему обошлась каждая из этих картин.
– Попробуй рыбку, – сказал Муня за ужином. Рейчел уже съела тарелку сытного борща со сметаной.
– О, это ужасно.
– Тактичность никогда не была одной из твоих добродетелей, Рейчел, – хихикнул Муня.
Она сморщила носик.
– Знаю, все равно, ты же хихикаешь. – Она попробовала круглый рыбный шарик с веджвудской тарелки. – И в самом деле замечательно. – Она удивленно посмотрела на Муню.
– Отлично. Рад, что тебе понравилось. В Нью-Йорке полно всяческих изысканных еврейских деликатесов.
Они беззаботно болтали до конца трапезы, и каждый по-своему наслаждался вкусом поданных блюд.
После ужина Рейчел лежала на одном из огромных диванов в гостиной. Муня растянулся на полу, положив под голову мягкую бархатную подушечку. Они слушали Бетховена. Покой нарушался только звуком работающей на кухне посудомоечной машины.
– Я-то думал, – начал Муня, – что придется часами выслушивать всякие небылицы про Чарльза.
Рейчел посмотрела на него.
– Не волнуйся. Я их все уже выговорила Анне и отчасти – Клэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187