– Ну что же, ты сама творец своей судьбы. Когда настанет твой черед, переноси свой зад в Голливуд и топчи там тротуар.Клементина рассмеялась.– У тебя довольно грубая манера выражаться, но ты права. Не пойми меня превратно, я люблю телерекламы. Они забавны, но не слишком умны и интересны.– Уверена, что твое участие делает их намного лучше.– Да. Кстати, как там… хм… Генри, по-моему, его так зовут?– Генри? – Алекс повторила знакомое, но ничего не говорящее в данный момент, имя. Наконец она вспомнила: – О, да, Генри Шварц. Он ушел. После него были Майкл и Стив, а сейчас Бен. Бен в порядке.– Ага, снова прежняя Алекс.Алекс накручивала на палец шнур. Смешно, что люди думают о ней вот так – почти как о двух разных людях – молодой, беззаботной Алекс, развлекающейся с мальчиками, и старой, черствой Алекс, поставившей на первое место работу, как будто две эти личности взаимно исключали друг друга. Алекс так хотелось объединить обеих. Эта мысль терзала ее каждую ночь, когда она спала с каким-нибудь мужчиной, к которому испытывала полнейшее равнодушие. Почему она не может быть и той, и другой Алекс? Почему ее сердце выходит из игры, когда работает мозг? Почему все мужчины затрагивают только ее тело, а не душу?– Я встретила Бена во время работы, в «Гудмен и Ассошиэйтед». Он хочет потрясти мир или еще что-то в этом роде.– Похоже, что для тебя, он – отличная 'партия, посланная самим господом богам.– Сомневаюсь. Но он забавный. По крайней мере, в постели. И ничего не требует.– О, Алекс.– Никаких. О, Алекс.– Я просто волнуюсь за тебя, вот и все. Я знаю, ты говорила, что хочешь чисто товарищеских отношений, но, должно быть, очень трудно прыгать от одного парня к другому. Тебе не следует разбрасываться.– Моя цель – учеба и работы. А остальное – мелочи жизни. Но это лучше, чем жить в воображении, как ты, боясь даже самого невинного поцелуя.Клементина промолчала, и Алекс тут же почувствовала себя виноватой. Почему они так обращаются друг с другом? Сознательно говорят друг другу гадости, заведомо причиняя боль. Ведут себя словно старые любовники, давно прошедшие период, когда они осторожно выбирали слова, как будто время, проведенное вместе, давало им право быть злыми.– Боже, извини, – сказала Алекс. – Я совсем не это хотела сказать. Я просто разочарована своей жизнью, а ты – единственная, кому я могу излить душу. Что ты делаешь со своей любовной жизнью, или, что ты с ней не делаешь – только твое дело.– Я просто слишком занята, – довольно весело ответила Клементина, и Алекс поняла, что она лжет. Несмотря на дружбу Алекс и Клементины, у последней все еще сохранились свои твердые правила, границы, за которые она не желала выходить. Каждый раз, когда Алекс поднимала больной вопрос, Клементина замыкалась в своей защите. Возможно, подумала Алекс, у нас у всех есть свои границы. Даже самые близкие друзья могут доходить только до определенной черты, а остальное мы храним для себя, прячем крошечный кусочек сердца и ума, по крайней мере, хоть один секрет, не рассказанный и не доверенный никому.– Конечно, – сказала она. – У нас, работающих девушек, нет времени на романы века, как у Меган с Джексоном.– Они что, по-прежнему, до отвращения счастливы? – спросила Клементина с облегчением в голосе, радуясь, что разговор о ее личной жизни иссяк.– Судя по тому, что говорит мне Меган, да, – ответила Алекс. – Джексон занят архитекторскими делами, но страшно ненавидит свою работу, как я смогла понять из его слов. По мнению же Меган, их жизнь великолепна. Они купили дом в Конкорде, у нее свой садик, и она пробует все возможные способы, чтобы забеременеть: овуляционные предсказания, вставания, приседания вверх вниз и черт знает, что еще. Все это звучит настолько по-домашнему, что хочется плеваться.– Но она счастлива.– Да, – Алекс помолчала. – Ну что же, еще раз поздравляю. Не пропадай.Она повесила трубку и снова уселась на тахту. Ей не хотелось возвращаться к Бену… Бену… как же его? Боже, она не может даже вспомнить его фамилию. Неужели так и должно быть?Алекс сортировала мужчин, стараясь заставить себя в кого-нибудь влюбиться. Но с каждым из них ее охватывало разочарование. Они были слишком пустыми, слишком эгоистичными, слишком серьезными. Они были слишком несовершенными, со всеми человеческими слабостями.И все же, несмотря на разочарование, Алекс продолжала попытки. По крайней мере, она заново открыла для себя секс. В этот единственный миг наивысшего наслаждения мужчина рядом с ней казался самим совершенством, и она любила его, Только потом она чувствовала свою обделенность, и это заставляло ее вновь вступать в борьбу, подобно стойкому оловянному солдатику, слишком гордому, чтобы признать свое поражение.Алекс встала и пошла назад в спальню. Можно разбудить Беда. По крайней мере, он хоть на что-то сгодится. * * * Той же ночью Меган лежала, уставившись в потолок. Свет из гостиной проникал через щель под дверью спальни, вызывая ее любопытство. Каждую ночь Джексон сидел в гостиной до 2–3 часов, проводя время со своими рисунками и картинами, совершенно забыв о Меган. Вчера вечером она слышала чирканье угольного карандаша.Меган читала, что два года – предел для молодоженов. Два года любви, а потом состояние медового месяца обрывается и происходит превращение в обычную сварливую, не обращающую друг на друга внимание супружескую чету.По мнению Меган, единственное расхождение с теорией заключалось в том, что у них с Джексоном вообще не было окрыленности медового месяца. Хотя, конечно, три дня в Мендочино прошли чудесно. Они с Джексоном обедали в сельских гостиницах, сидели возле потрескивающих каминов, потягивая вино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154