Большинство владельцев галерей держались гораздо дружелюбнее, чем этот, но все кончалось одним и тем же результатом:– Ваши работы хорошие, – говорили они, – но не для нас. Нам хотелось бы более совершенные, более традиционные, более какие-то другие.Джексон только было решил сделать перерыв от круговорота торгов с аукциона, когда Джо предложила посетить Картинную Галерею Литгоу. Она была почти уверена, что Литгоу заинтересуется. Но сейчас Джексон засомневался в ее интуиции.Литгоу попросил молодую девушку-ассистентку выставить с десяток мольбертов, и Джексон тщательно расставил свои картины. В последнюю минуту он изменил порядок. Обычно он начинал с более смягченных пейзажей и постепенно переходил к более смелым абстракциям, стараясь добиться постоянного внимания. Так как этот философский подход пока что не срабатывал, он решил начать с абстрактных работ, а потом вернуться к пейзажам, сменив яркие краски на пастельные тона. Он любил эффект. Джексон отступил в сторону и ждал.Дональд Литгоу изучал каждую картину ровно три минуты. Он не проронил ни звука. Ни «Ага», ни «хм-хм». Джексон прислонился к медным ограждениям входной двери, наблюдая, как этот человек рассматривал его жизнь, как будто видел скучный матч по гольфу.Когда Литгоу закончил изучение всех картин, он снова вернулся к третьей, любимой картине Джексона. Это был абстрактный портрет Клементины, выполненный по памяти, в розовых и белых тонах. Рисовать ее не представляло труда, но потом он решился и сделал контуры неясными, сливая волосы с фоном, смягчая черты лица, так что зритель сначала думал, что это – женщина, но при более близком изучении его уверенность исчезала. Единственное, что Джексон оставил ясным и чистым, – ее глаза, пленяющие, смотревшие сквозь вас глаза.До сих пор Джексон никому не показывал этот портрет. Долгое время он думал сохранить его для себя. Однако чем больше он смотрел на портрет, тем сильнее ему хотелось поделиться со всем миром красотой Клементины. В последнюю минуту он принял окончательное решение и принес его с собой. Эта его работа была написана сердцем. Если уж она не могла принести ему признание художника, то значит не стоит и пытаться.– Вот эта, – сказал Литгоу, отступая назад и склоняя голову набок, чтобы увидеть портрет под другим углом, – вот эта совершенно… необычна.Сердце Джексона сильно забилось.– Да, – сказал он, – она особенная.Литгоу снова зашагал перед полотнами; Джексон гадал, как долго он сможет стоять здесь, пока не потребует ответа или не разрыдается. Так не должно было быть. Если у тебя есть силы быть художником, сила воли жить почти без сна, работать в неурочные часы, когда приходило вдохновение, тратить деньги на краски вместо того, чтобы покупать еду, то не следует задавать вопросов, ожидая решения насчет открытия своей выставки. И если после всего этого никто не проявит интереса, можно распрощаться с мыслью, что вложил в работу всю душу.– Ну что ж, – произнес, наконец, Литгоу, отворачиваясь от работ Джексона и бросая взгляд на часы. – Я думаю, что увидел достаточно.Молодая ассистентка начала складывать мольберты.– Поосторожней, – заметил Литгоу. Он повернулся к Джексону: – Скажите мне, мистер Холлиэлл, как долго Вы занимаетесь живописью?– Всю свою жизнь, – ответил Джексон, стараясь понять, к чему тот клонит, и не слишком обнадеживаясь, чтобы не испытать потом сильнейшее разочарование. – Я начал с рисунков на стенах в кухне родительского дома, – он рассмеялся, но Литгоу даже не улыбнулся.– Я имею в виду профессионально, – уточнил Литгоу.Джексон стер с лица улыбку.– С того времени, как поступил в университет. Около 12 лет, полагаю.– И это все, что вы сделали.– Нет, сэр. Примерно, картин тридцать у меня дома. – Он подумал об уничтожающей ярости Меган и сжал кулаки.– Но это – Ваши лучшие работы?– Да, я сказал бы так. Хотя остальные выполнены в похожих стилях и с такой же художественной техникой, именно эти я считаю наиболее впечатляющими.Литгоу кивнул, наблюдая, как ассистентка выходила из зала с половиной мольбертов.– Последняя выставка, которую я устраивал, была из работ Клаудетты Харсинс; я уверен, Вы знаете это. Она имела огромный успех. Я уже продал 3/4 ее работ, а остальные попридержал, чтобы поднять цену. Сейчас она работает, как сумасшедшая. В течение месяца восемь клиентов дали заказ на ее картины. Им совершенно безразлично, какие, лишь бы это были работы Харсинс.Джексон кивнул. Боже, этот человек неуловим. Или он хочет выставлять работы Джексона или нет.– Суть в том, – продолжал Литгоу, и Джексон подавил желание испустить вздох облегчения, – что я не рискую зря. Я тщательно выбираю художников для своего зала. Я знаю публику. Я знаю уровень одаренности, который ожидают увидеть в работах, выставленных в моей галерее.Джексон безмолвно наблюдал, как Литгоу подошел к столу и поднял портрет Клементины. Он пристально смотрел на него, точно так же, как это часто делал Джексон, потом положил назад.– Мне хотелось бы включить открытие выставки Ваших работ на конец марта, – сказал он.Джексон лишился дара речи, застыв на месте. Он надеялся, молился про себя во время всего монолога Литгоу, но никак не мог заставить себя поверить, что это свершилось. Двенадцать лет, двенадцать лет, и, наконец, у него будет собственная выставка. Смысл сказанного медленно проникал в его сознание, пока, наконец, до него не дошла вся значимость слов, и он улыбнулся.– В любое время, как только Вы скажете, я буду здесь, – произнес Джексон, бросаясь к Литгоу и пожимая руку? – Вы не пожалеете.Литгоу слегка улыбнулся – явно, самое лучшее, на что он был способен, – и освободил руку из тисков Джексона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154