Ровные и гладкие, но хрупкие и ломкие после «потопа», они лежали нетолстой пачкой на краю стола. Сэр Джеймс сидел на кушетке, время от времени отрываясь от книги, чтобы обдумать прочитанное, или перекинуться словом с дворецким.
– Послушайте, Стоун, – в очередной раз обратился он к Питеру.
– Да, сэр.
– По-моему, у нас в услужении есть девушки-беженки?
– Да, милорд. Две горничные: Сарра и Эмма.
– Боюсь, нам придется отказаться от их услуг.
– Отказать им в месте, сэр?
– Да. К сожалению, Стоун, выбора у нас нет. Необходимо думать обо всем, предугадывать любые проблемы. Поэтому я обязан думать о спокойствии своих гостей, их душевном комфорте.
– Вы позволите, милорд? – Питер аккуратно поставил утюг на керамическую подставку и обернулся. – Они достаточно умны, сообразительны, вежливы. Они прекрасно работают и очень чистоплотны. Смею вам напомнить, милорд, что найти честного исполнительного работника довольно трудно.
– Стоун, – лорд поднял вялую руку, показывая, что он хочет высказаться. – Простите, я очень внимательно изучил вопрос, – он легонько похлопал по обложке книги на коленях. – Гораздо более важные принципы поставлены под удар. Простите, Стоун, но так уже все обстоит: они еврейки!
– Да, милорд. Я понял, все будет выполнено.
– Благодарю, Стоун.
Сэр Джеймс поднялся и вышел из библиотеки. Питер проводил его прямую крепкую фигуру взглядом и вернулся к своему занятию.
– Я потрясена!
Эмили Томпсон действительно была вне себя. Такой Стоун ее еще никогда не видел. Она просто пылала возмущением. Небольшой кабинетик дворецкого от ее резких порывистых движений показался еще меньшим. Эмили металась от окна к двери и обратно, а затем резко остановилась против стола Питера. Ее глаза сверкнули:
– Так значит, вы просто стояли друг против друга и спокойно обсуждали этот вопрос, как будто речь шла о содержимом погреба? Ответьте, мистер Стоун!
– Мисс Томпсон…
– Их что, выгоняют только потому, что они еврейки? – негодованию Эмили не было предела.
– Мисс Томпсон, – смущенно повторил Питер. – Лорд Джеймс уже принял это решение, и мы с вами ничего не можем обсуждать. Тем более, изменить.
– Как же вы не можете понять, что, если у них не будет работы, то их депортируют в Германию, откуда они еле вырвались!
– Это нас не касается, мисс Томпсон.
– Если вы их завтра выгоните – это будет грехом, мистер Стоун. Большим грехом, чем все остальное!
– Мисс Томпсон. Мы с вами в этом мире много чего не понимаем… – Стоун встал и, опершись ладонями на сукно стола, не поднимая глаз, продолжил – А лорд Гроули тонко разбирается во всем. И он понимает в подобных важных вопросах. Он все взвесил и решил. Его позиция имеет основания…
– Мистер Стоун, я вас предупреждаю, – перебила его Эмили. – Если завтра уйдут эти девочки – я покину вас.
– Мисс Томпсон… прошу вас…
Дворецкий растерянно оглядывался, шаря по столу и пытаясь как-то сбить накал страстей, но Эмили круто повернулась и, не простившись, быстро вышла вон.
«Она, наверно, права», – подумал Стоун невесело. Он уже давно служил у сэра Гроули и никогда еще не попадал в столь щекотливое положение.
По сути, лорд Джеймс Гроули почти ничем не отличался от других людей его круга. И он был бы белой вороной, если бы не верил свято в законность и прочность своего состояния и положения в обществе. Несмотря на энциклопедическую эрудицию и подлинную широту взглядов, он был продуктом своего общества. А все эти люди по глубокому убеждению Питера Стоуна страдали, если угодно, профессиональной болезнью – словно жертвы некоего массового гипноза, они не прислушивались к собственным чувствам и не признавали очевидного. Они считали себя вовсе не игроками, одержимыми азартом политических игр, но блестящими вершителями великих дел, и не сомневались, что ежеминутно «ощущают, как бьется пульс страны». И когда, оглядываясь по сторонам, они всюду видели неисчислимые проявления несправедливости, мошенничества, подлости и своекорыстия, то твердо верили, что это неизбежно, что «уж так устроен мир».
Считалось азбучной истиной, что всякого человека за определенную цену можно купить. И если случалось кому-нибудь из этого круга встретить человека, который предпочитал страдать сам, лишь бы уберечь от страданий тех, кого любит, или оказывался человеком честным и верным не в связи с выгодой, а исключительно по природе своей, – проницательный, деловой богатый человек насмешливо улыбался и пожимал плечами.
Такие люди не способны были понять, что именно они неверно судят о человеческой природе. Они гордились своей «твердостью», стойкостью и проницательностью, которые помогали им спокойно терпеть столь скверно устроенный мир.
Через несколько дней после болезненной размолвки с мисс Томпсон Питер беседовал с новой девушкой, претендовавшей на место горничной. Это была крепкая краснощекая молодая особа с непокорными волосами, выбивавшимися из-под серой шапочки грубой вязки. Теперь Стоун более внимательно изучал не только рекомендательные письма, но и личность претенденток. Тот факт, что она ушла с прежнего места с хорошими рекомендациями, но ушла, насторожил дворецкого.
– Ну, что ж. Рекомендательные письма весьма сдержанны в тоне, – он умышленно занизил качество рекомендаций. – Почему же вы ушли с прежнего места работы?
– Меня не хотели больше держать.
– А почему?
– Я не знаю.
– Но должна же быть какая-то причина. Как вы считаете, мисс Томпсон, – обратился он к стоящей в стороне экономке.
– Конечно, мистер Стоун, но мисс Холл она может быть и не известна.
– Да, мисс Томпсон, – девушка ощутила ее благосклонное отношение и обратилась к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97