Точно так же они поступили, когда он пришел. Он не мог понять, почему эту процедуру надо повторять не только на входе, но и на выходе. Что он мог отсюда вынести тайком?– Они думают, что вы можете украсть мыло, – сказал вице-президент, как будто читая его мысли. – Им непонятно, куда оно девается, ведь сами они его никогда не употребляют.– Марш назад на диван! – приказал ему Хесус и положил два пальца на спусковой крючок. Вице-президент был готов к подобному обращению и без дальнейших препирательств отправился назад, в гостиную. Месснер вышел из дома, ни с кем не попрощавшись. * * * Роксана напряженно думала. Она думала о Месснере: ей казалось, что он предпочел бы сам оказаться заложником, чем тащить груз ответственности и быть единственным человеком в мире, кому разрешено входить и выходить из этого дома. Она думала о песнях Шуберта, об ариях Пуччини, о спектаклях, которые она уже пропустила в Аргентине, о спектаклях, которые она пропустит в Нью-Йорке. Эти спектакли требовали таких долгих предварительных переговоров и были так для нее важны, хотя раньше она об этом не задумывалась. Она думала о том, что ей петь завтра в гостиной. Снова Россини? Но больше всего она думала о господине Осокаве и о том, что с каждым днем становится все более зависимой от него. Не будь его здесь, и, казалось, она бы наверняка потеряла рассудок уже в первую неделю после захвата. Но, с другой стороны, не будь его здесь, она бы никогда не приехала в эту страну. Ее бы просто об этом никто не попросил. Ее жизнь текла бы и дальше по раз и навсегда утвержденному графику: Аргентина, Нью-Йорк, визит в Чикаго, потом снова в Италию. А теперь ее заставили притормозить, сделать паузу. Она думала о Кацуми Осокаве, который сидит у окна и слушает ее пение, и удивлялась, что возможно, оказывается, полюбить человека, с которым не можешь даже говорить. Теперь она верила, что во всем происходящем была своя скрытая причина: этот день рождения, ее приглашение и то, что они оказались теперь запертыми в одном доме, причем так надолго. А как иначе они бы встретились? Как иначе они бы могли познакомиться, принимая во внимание, что они говорят на разных языках, что они живут в разных концах мира? Для этого требовалось невероятное количество свободного времени: просто чтобы сидеть вместе и вместе ждать. Но прежде всего ей следует позаботиться о Кармен.– Вам ведь знакома Кармен? – обратилась она к Гэну, когда они возвращались в маленькую гостиную, чтобы досмотреть шахматную партию. Она специально остановила его посреди холла, чтобы задать этот вопрос.– Кармен?– Мне известно, что вы знаете, кто она такая. Я видела, как вы с ней разговаривали.– Разумеется. – Гэн почувствовал, как в груди его что-то оборвалось, и он отчаянно пытался унять сердцебиение.Но Роксана на него не смотрела. Ее глаза казались слегка расфокусированными, как будто она устала. Время было дневное, но она часто чувствовала себя усталой после утренних репетиций. Охранники даже разрешали ей в это время поспать. Если Кармен сейчас не на дежурстве, Роксана ее найдет, возьмет за руку и приведет к себе в спальню. Ей лучше спалось, когда рядом была Кармен. Девушка была лет на двадцать ее моложе, но в ней было что-то такое, что Роксану умиротворяло, помогало сохранять присутствие духа.– Милая девочка, – сказала она. – Она приносит мне по утрам завтрак. Иногда я выхожу по ночам из спальни, и она спит в холле. Но не всегда.Не всегда. Потому что иногда она проводит время с Гэном.Роксана посмотрела на него и улыбнулась.– Бедный Гэн, вы всегда оказываетесь в центре событий. Все секреты проходят через вас.– Что вы, я наверняка очень многое пропускаю.– Вы нужны мне, чтобы оказать некоторую услугу. Как и всем другим. Мне нужно, чтобы вы кое-что для меня сделали. – Если прав Месснер и им придется сидеть в заложниках еще очень долго, тогда она вполне заслуживает того, чего хочет попросить. Даже если в конце этого долгого ожидания их всех убьют. Ведь все только об этом и говорят: что военные их расстреляют, чтобы потом все списать на террористов. Или террористы сами их убьют в момент отчаяния (хотя в это ей верилось с трудом). Но в таком случае она заслуживает того, что хочет, еще в большей степени. А если окажется верным третий сценарий, то есть их всех освободят быстро и без вреда и все они вернутся к своей привычной жизни и забудут о своем злоключении, как о страшном сне, тогда она тем более заслуживает того, чего хочет, потому что в таком случае она вряд ли когда-нибудь снова увидит Кацуми Осокаву. – Сегодня вечером найди Кармен и скажи ей, чтобы она ночевала где-нибудь еще. Скажи ей, чтобы утром она не приносила мне завтрак. Ты сделаешь это для меня?Гэн молча кивнул.Но это еще не все. Она еще попросила не обо всем. Потому что у нее самой не было никакой возможности сказать господину Осокаве, чтобы он пришел к ней ночью. Ей хотелось пригласить его к себе в спальню, но единственный способ это сделать – попросить Гэна подойти к нему и сказать по-японски… А что, собственно, она собирается ему сказать? Что она хочет провести с ним ночь? А Гэн попросит Кармен, чтобы она нашла способ пригласить господина Осокаву наверх? А что, если их обнаружат? Что тогда случится с господином Осокавой? И с Кармен? Она оперлась о стену. Мимо прошли двое парней с автоматами, но они никогда не ругались и не пихались в ее присутствии. Когда они прошли, она глубоко вздохнула и выложила Гэну все, что было у нее на уме. Он не назвал ее сумасшедшей. Он слушал ее так, словно она просила его о самых обычных вещах, кивал головой. Может быть, у переводчиков вообще есть что-то общее с докторами, с адвокатами, со священниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117