– Он собирается спускаться? – спросила Роксана. Вокруг ее глаз лежали тени. Никогда еще Кармен не видела ее такой усталой, разве что в самые первые дни.– О, разумеется, он спустится. Он просто в полном смятении, чувствует себя идиотом. То есть думает, что это вы считаете его идиотом за то, что он рискнул спеть. – Она посмотрела на Роксану, своего друга. – Я ему сказала, что вы считаете совсем не так.Гэн переводил ее слова на английский и японский. Все, стоящие вокруг, с пониманием кивали головами. Как прекрасно звучат слова Кармен, переведенные на японский!– Может быть, вы попросите командира, чтобы он разрешил мне выйти в сад? – обратилась Роксана к Кармен. – Как вы думаете, это возможно?Кармен внимательно слушала. Они включили ее в свой круг. Сочли, что для передачи просьбы лучшей кандидатуры, чем она, не найти. Ее мнение имеет вес. Это даже больше, чем она могла себе вообразить: эти люди в комнате, с их деньгами, образованием и талантами, обращаются с ней, как с равной. Ей хотелось вежливо сказать Роксане Косс: «Нет, они никогда не позволят вам выйти из дома, но я очень благодарна вам за то, что вы меня об этом попросили», хотя она понятия не имела о том, как сказать это по-английски. Командиры не обращали на их разговор ни малейшего внимания, Гектор и Альфредо вообще ушли из комнаты, рядовые бойцы были заняты своими делами. Слушала только Беатрис. Кармен следила за ней краем глаза. Ей бы очень хотелось доверять Беатрис. Раньше она ей доверяла. И к тому же она пока не делает ничего плохого.– Скажите ей, что я буду счастлива передать ее просьбу, – сказала она Гэну. Обратив внимание на осанку Роксаны Косс, она тоже постаралась выпрямиться, а затем расправила плечи, хотя широкая защитная рубашка, болтавшаяся на ней, как на вешалке, сделала ее старания незаметными.Они поблагодарили ее по-английски и по-японски, потом по-испански. Гэн, как ей показалось, был очень горд за нее. Когда позволят обстоятельства, Гэн наверняка положит руку ей на плечо и выразит свое отношение к ней прилюдно.Роксане Косс ни при каких обстоятельствах не разрешат выйти за пределы дома, даже для того, что уговорить Сесара слезть с дерева. Держать заложников в доме – это главнейшее условие всей кампании. Никто не знал этого лучше, чем Кармен, которая сама нарушила это правило не далее как прошедшей ночью. Но отказать в просьбе она тоже была не вправе. Никто ведь не ждал от Кармен положительного ответа: ее просили всего лишь подойти к командиру и задать вопрос. По правде сказать, лучше ей этого не делать. Какой смысл просить о том, в чем заведомо будет отказано? А может быть, просто пойти предложить командиру чашку кофе, тогда все увидят, что она говорит с ним, но не узнают о чем? А потом она вернется и скажет, что командир отклонил просьбу. Но нет, она не может лгать Роксане Косс и господину Осокаве, людям, которые дорожили ее мнением и относились к ней по-дружески. И уж тем более Гэну. Ей придется спросить, потому что она обещала. Но лучше все-таки подождать час или два. Командиры не любят, когда их беспокоят слишком часто. Да, но у нее нет времени ждать. Сесар может спуститься с дерева гораздо раньше. Кармен уже побывала на этом дереве и знала, что сидеть на нем хотя и приятно, но не особенно удобно. Количество времени, которое может выдержать человек, сидя на дереве, очень ограничено, и вся загвоздка в том, что Роксана Косс хочет лично уговорить его спуститься. Бессмысленно пытаться объяснить ее друзьям-заложникам внутренние побуждения, двигающие поступками командиров, и – в свою очередь – чем больше она будет стараться раскрыть командиру Бенхамину мотивы просьбы Роксаны Косс, тем будет хуже. Он просто не примет их во внимание. Все, что она может сделать, это спросить. Кармен улыбнулась и покинула компанию. Она снова пересекла комнату и подошла к Бенхамину, который, сидя в кресле с изогнутой спинкой возле пустого камина, читал газеты. Она не могла сказать точно, какие это были газеты, поняла только, что они напечатаны по-испански. Она уже умела немного читать, но все-таки не слишком хорошо. Брови командира сошлись на переносице, взгляд был хмурый. Лишай пересекал половину лица и захватывал один глаз, как поток расплавленной лавы, но сами глаза уже не казались такими больными. Он периодически поднимал руку и дотрагивался до своей болячки, при этом слегка охал и снова возвращался к чтению. Право, Кармен ни в коем случае не следовало его беспокоить.– Сеньор? – прошептала она.С момента их предыдущего разговора не прошло и пяти минут, но он посмотрел на нее так, словно она захватила его врасплох. Глаза его были красными и слезились, особенно левый, окруженный волдырями величиной с булавочную головку. Кармен подождала, не заговорит ли он сам, но он молчал. Ей ничего не оставалось, как приступить к делу.– Извините меня за то, что я снова вас беспокою, командир, но Роксана Косс просила меня вас попросить… – Она сделала паузу, надеясь, что он перебьет ее, прикажет убираться вон, но он почему-то снова промолчал. Он как будто совсем не реагировал на ее слова. Отвернись он от нее и начни снова читать свои газеты, она бы все поняла. Она знала, как себя вести в случае, если он начнет на нее кричать, но командир просто смотрел то ли на нее, то ли сквозь нее. Она набрала в легкие побольше воздуха, распрямила плечи и начала снова: – Роксана Косс хотела бы выйти в сад и поговорить с Сесаром, ведь он сидит на дереве. Так вот, она хочет ему сказать, что он пел хорошо. – И снова она подождала, но опять ничего не услышала в ответ. – Мне кажется, переводчику тоже надо с ней пойти. Чтобы Сесар понял, что ему говорят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117