20
ЗИМА
Я была уверена, что Артур не изменит своему слову и сделает Мордреда посланником у союзников, а юноша добросовестно выполнит порученную ему миссию. Они встречались несколько раз, обсуждали саксонские проблемы, но ни теплоты, ни доверия между ними не было, и после разговора каждый подолгу оставался молчалив. Когда из Джойс Гарда приехал Ланс, я рассказала ему обо всем, посетовав, что открытость и правдивость не принесли никакой пользы.
– Они открыты и правдивы только с тобой, Гвен, но не друг с другом, – заметил бретонец. – Артур еще не скоро сможет признать Мордреда своим сыном. Но дай время Мордред уже взрослый, и все может измениться. Я уверен, в разном возрасте у отцов и сыновей разные отношения.
Внезапно Артур понял, что сын проявляет острый интерес к проблеме совершенствования свода законов. Он делал выписки, информировал других, во время встреч вносил предложения.
– Он спрашивал у Синрика, как у них действуют суды, – удивился муж как-то вечером. – Там из местных жителей выбирают комитеты равных между собой присяжных, и они совместно рассматривают дела. Интересная идея… может устранить давление короля на судебное решение.
Я слушала и кивала головой, довольная, что между ними развивается деловое партнерство, и надеялась, что оно сможет излечить раны каждого.
Зима в том году выдалась бодрящей, холодной, с ослепительными днями и полотнами мерцающего света по ночам, который называют. Великой северной короной. Поскольку Мордред был слишком занят, сопровождать меня во время утренних прогулок выпало, как прежде, Лансу. Мы ездили по стране, смеялись, играли в снежки с детьми, выясняли, как идет тренировка наших лошадей у Гвина, передавали корзины с провизией тем арендаторам, которые были беднее других.
Однажды утром я принесла оленью ногу жене кожевника, которая после родов лежала в постели. Домик был настоящей лачугой. Единственный горшок кипел на огне, сидеть можно было лишь на одном стуле, и дети то и дело забирались ко мне под подол. Ребенок появился на свет совсем недавно, и лежащая в углу комнаты на матрасе женщина обнимала его рукой.
– У меня новенький братик, – объявил малыш, счастливо дергая меня за рукав.
Подбежала его сестренка и заспорила:
– И мой тоже.
Но мальчик на это только состроил гримасу и вцепился в волосы сестры. Девочка бросилась от него, и они стали кружиться вокруг стула, пока не сбросили у меня с плеча другого ребенка.
– Не надо, – встала я на их защиту, когда бабушка напустилась на внучат, упрекая в непочтении к королеве. – Все в порядке, Карвен, – успокоила я ее.
Но уже на улице, помогая вскочить на Этейн, Ланс рассмеялся:
– Ну что, воспитывать детей будет потруднее, чем управлять двором?
– Я думаю, одно похоже на другое, – возразила я. – Просто дети малы по годам, а у придворных – детская натура.
Его восхитительные полные губы сложились в загадочную улыбку, а глаза засветились:
– Ты самая удивительная из женщин: то управляешь страной, то возишься с детьми. И так красива… Неважно, чем ты занимаешься, ты всегда потрясающе красива.
Я взглянула на него сверху вниз, ослепленная нахлынувшей любовью и благодарностью. Раньше я с нежной радостью кинулась бы с седла в его объятия, широко распахнув сердце. Но годы осмотрительности, ответственности перед долгом и стараний сохранить между нами дистанцию научили меня осторожности, и, свесившись с седла и погладив его по щеке, я просто сказала:
– Любимый, мне и половины из этого не удавалось бы делать, если бы ты не был рядом.
Он схватил мои пальцы и прижал к губам, в глазах заиграл чистый радостный смех. Достаточно ограничивать себя мириадами обязанностей: месяц совещаний, полгода скучной рутины. К тому же я никогда, никогда не принимала такое как должное.
Но душевные порывы случаются слишком редко, чтобы ими пренебрегать.
С наступлением весны Кэй и я принялись за необходимые приготовления к отъезду двора на Саксонское побережье. Я как раз паковала корзины, седельные сумки, вьючные короба и плетеные сундуки, когда из Бретани вернулся Динадан.
Близкий друг и сторонник корнуэльского воина, Динадан казался лоснящимся терьером по сравнению с волкодавом Трисом. Долгие годы, когда бы Тристан ни бросался очертя голову в любовное приключение или битву, Динадан старался вытащить его из заварухи, утихомирить волнение и залатать дыры. В этом смысле он был блестящим примером лучшего друга.
– Рад снова оказаться при самом цивилизованном дворе в христианском мире. – На лице корнуэльца играла многозначительная улыбка. – Ховелл, конечно, парень неплохой, и хорошо обращается со своими воинами, но там совсем не то, что у вас.
Последняя фраза была адресована и мне, и Артуру, и я улыбнулась за комплимент. Динадан слыл шутником и насмешником, но я всегда считала его хорошим дипломатом.
– Что нового у франков? – спросил Артур.
– Ха! Каждый из сыновей грызет других, стараясь отхватить от королевства Кловиса кусок побольше. Поэтому, слава Богу, им недосуг заниматься другими пакостями.
– А Тристан? – задал вопрос Ланс.
– Лучший воин всех стран – конечно, за исключением вас. – Коротышка учтиво поклонился Лансу. – И обожаем за свою музыку. Он по-прежнему играет на арфе, как ангел. Тут ведь нужен особый талант, чтобы по утрам сносить головы, а по вечерам исполнять баллады.
Портрет Тристана был нарисован так точно, что мы все расхохотались.
На следующее утро Динадан сопровождал меня в поездке, потому что, несмотря на несущиеся на нас облака, я хотела заказать мастеру деревянные чаши, подносы и другую утварь, которую к приезду осенью хотела иметь на кухне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149