И они жалуются, что в церковь в Гластонбери ходить далеко, особенно в плохую погоду.
– Так много? – воскликнула я, озадаченная тем, что при дворе так много изменилось, а я этого и не заметила.
– Так много. И не только здесь, среди рыцарей. Гвин говорит, что Ланселот тоже принял христианство.
Я вопросительно посмотрела на уэльсца.
– Так утверждают монахи в Гластонбери, – ответил он. – Вас это удивляет, миледи?
Гвин выражался в своей обычной таинственной манере, как будто мы делились с ним секретом, о котором знал только он. Но сегодня это меня не позабавило. Я резко повернулась и пошла прочь, бормоча проклятия.
Сам королевский воин предстал перед Артуром, когда в саду лесные зверушки, весело щебеча, устроили брачные игры. Я была внизу и подсчитывала летний настриг шерсти. Молва о его появлении разнеслась по амбару и сбила меня со счета, и я бросилась в зал.
– Конечно, я рад, что Галахад его нашел, – говорил он, когда я ворвалась в двери кабинета. – И рад, что в Карбонике все идет так удачно.
Я уже добежала почти до середины комнаты, когда он обернулся, и я застыла на месте. Перед королем стояла тонкая тень человека, который когда-то был самым красивым воином королевства. Если Борс жил на воде и хлебе, то Ланс, казалось, не ел ничего. И если раньше он двигался с красивой грацией гладиатора, словно каждую минуту был готов ринуться в бой, то теперь ступал так, будто тело его мучили невидимые раны.
Угловатое лицо осунулось и высохло, щеки провалились, а скулы выступили, голубые глаза, некогда вбиравшие весь смех мира, казались холодными и настороженными, как у Мордреда.
Наши взгляды на миг встретились. Но вместо радости и любовного призыва я увидела в его глазах лишь узнавание. В следующую секунду Ланс снова повернулся к Артуру.
– Милорд, я многое понял о гордости. Не было такого задания, какое я не мог бы выполнить, сражения, которое не мог бы выиграть, приза, который не мог бы завоевать. Благословенный или проклятый богами, я купался в славе, удаче и почестях. Всю свою жизнь… но не сейчас. Может быть, я слишком поздно получил уроки смирения.
– Ну, ну, не надо, – легкомысленно ответил Артур. – Ты заслужил все почести, какие имел. Не было более храброго и более верного помощника, которому я бы больше доверял. И не стоит преуменьшать в себе эти качества.
Полные губы Ланселота растянулись в улыбке, но глаза остались холодными.
– Все это хорошо для дел мирских, но не годится для духовного испытания. – Ланс посмотрел куда-то в пространство, а я подумала, какие внутренние голоса он слышит?
Муж настаивал, чтобы Ланселот рассказал нам о своих приключениях, и бретонец устроился на стуле для гостей. Я подтянула поближе подушку, а король примостился на столе. Но гость вел себя так, словно лишь наполовину сознавал наше присутствие.
– Я… я думала, ты не веришь в испытание и идешь искать грааль, чтобы защитить Галахада, – пробормотала я, и в первый раз Ланселот открыто взглянул на меня.
– Так оно и было. И причиной тому было, наверное, мое самомнение. Я считал себя выше такого испытания. Но путешествие в одиночку, лишь с Богом и лошадью, прояснило мои мысли, и я стал понимать, что грааль – это нечто большее, чем деревенская ворожба. А в итоге я обнаружил, что он может стать сутью всей моей жизни.
Бретонец застенчиво посмотрел на Артура, внезапно почувствовав затруднение, как облечь в слова то, о чем собирался нам рассказать. Артур старательно избегал его взгляда, и, прежде чем продолжить, Ланс скользнул глазами в мою сторону.
– После недель одиночества – иногда я находил приют у крестьян, иногда ночевал под покрывалом из звезд – я выработал привычку проводить часть дня в молчаливом общении с Богом… размышляя, молясь, находясь в полусне или трансе – в том состоянии, которое, как я надеялся, приближало меня к божеству. Поэтому, когда я встретился с Галахадом, я обрадовался, что юноша тоже предается подобным медитациям. Это перекинуло между нами мостик, и вскоре мы начали делиться мыслями и чувствами. Я был поражен, как много тем оказалось у нас для разговоров после стольких лет, когда мы не знали друг друга.
На этот раз взгляд отвел бретонец, потому что знал: разговор о столь близких отношениях между отцом и сыном не может доставить удовольствия Артуру. Но он был слишком правдив, чтобы, несмотря на реакцию короля, умолчать об этом.
– Я горжусь, что имею такого сына, как Галахад, и рад, что у нас оказалась возможность понять, как много мы друг для друга значим. И это только начало – впереди у нас долгие годы после того, как он приведет в порядок дела в Карбонике.
– Ты собираешься его там навестить? – спросил Артур.
– Карбоник – не то место, которое я люблю больше всего на свете, – спокойно ответил Ланселот, так и не упомянув, что не желает встречаться с Элейн. – Персиваль присоединился к нам в небольшом ските, и поскольку молодые люди хотели ехать одни, я остался с отшельником. Это он указал мне на то, что все мои достижения были мирскими. Все то, что принесло мне славу, честь Круглому Столу и вам мир… – бретонец кивнул Артуру, – и восхищение остальных. Однако я оказался недостойным найти грааль… и, может быть, мне никогда это не удастся.
Темная голова печально склонилась, и мне захотелось обнять ее, прижать к себе, рассказать о Богине, о том, как нужно всматриваться в самого себя. Но присутствие Артура меня удерживало. И еще то, что сам Ланс просил оставить его, позволить жить собственной жизнью. Такая просьба нелегко дается, и ее нелегко забыть.
Позже, когда Ланс при всех рассказывал о своих приключениях, Артур дал ясно понять, что не считает испытание бретонца неудачным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149