Но юноша был так трогателен в своих надеждах, что я боялась охладить его пыл.Поэтому я задержалась у фонтана, чтобы собрать травы, и обещала ему, что поговорю с Эттардой, как только смогу.Девушка из монастыря вздохнула и отложила в сторону сорочку, которую штопала.– Как это похоже на него, – просить кого-то говорить о своих делах, – посетовала Эттарда, – и вправду можно усомниться, твердый ли у него характер.– Пеллеас просто не самоуверен, – ласково убеждала я, – а это совсем иное.– Я, конечно, заметила, что он хорошо относится ко мне, он никогда не бывает груб или резок, как другие рыцари, и он уже стал христианином. – Эттарда, нахмурившись, смотрела на материю у себя на коленях. – Сейчас, когда я тоже стала христианкой, это важно.Для меня это заявление было неожиданностью, вероятно, это случилось, пока я отсутствовала.– Это еще больше усложняет дело, – продолжала она, – большинство рыцарей только и мечтают побарахтаться в сене… они совсем не ценят девственность и могут лишить девушку чести, даже не предлагая обручального кольца.– Девственность? – проговорила я, отлично помня рассказ Эттарды об изнасиловании при налете саксов. Неужели она верила, что христианство даст ей новое тело?– Конечно, госпожа, теперь я женщина богатая и должна защищать себя. Пеллеас всегда уважал меня, и это позволяет верить ему. И все же, – добавила Эттарда задумчиво, – он не так знатен, как другие рыцари, и я не буду сидеть, уставившись в пространство, и мечтать о Пеллеасе, как Изольда мечтает о Тристане.– Но это достойное предложение, – заключила я, – а для удачного брака совсем не обязательны романтические выдумки.Это был лучший совет из тех, что я могла придумать. Он был применим ко мне так же, как и к Эттарде, но иногда я завидовала романтике, которая окутывала Изольду и ее возлюбленного.Ланселот вернулся ко двору спустя несколько дней, не предупредив о своем приезде. Я утром пошла в парк за цветами и увидела его, сидевшего под ивой с задумчивым видом.– Доброе утро, госпожа, – сказал он бесстрастно, когда я появилась перед ним.Я внимательно рассматривала Ланса, пытаясь отыскать какой-нибудь признак скорби о своей возлюбленной. Передо мной сидел человек огорченный, но не скорбящий, и растущее во мне раздражение исчезло. Я тихо спросила:– С тобой все в порядке?Ланселот медленно кивнул и, подвинувшись, освободил мне место на скамье и сделал знак, чтобы я села рядом. Когда я села, он потянулся к моему букету. Вытащив из него лилию и задумчиво разглядывая ее, рыцарь начал говорить.– Как определить нашу ответственность, Гвен? Твое отношение к людям… разве на самом деле не это определяет, какой ты человек? Пелагиус говорит, что мы были бы такими же безгрешными, как Христос, если бы отвечали за свои поступки. Но его учение просуществовало не долго, – добавил Ланселот, медленно вертя цветок между большим и указательным пальцами. – Римские христиане прилепили к нему клеймо еретика и теперь вместо этого исповедуют теорию Святого Августина о божественном всепрощении.Я не могла тратить время на философские рассуждения и бросила на бретонца еще один взгляд, пытаясь определить, какое это имеет отношение к Элейне.Ланселот хмурился, полностью поглощенный мыслью, мучившей его.– Ты же не можешь строить свою жизнь так, как об этом мечтает другой человек, особенно если ты этого не хочешь. – Ланс вздрогнул и слегка покачал головой. – Это так же невозможно, как пытаться жить за другого человека. У нас так мало времени, и мы должны жить так, как хочется нам, и позволить другим иметь такую же свободу… О боже, Гвен, я никогда не думал, что стану причиной ее смерти!Слова вырвались у него с рыданием, и он зажал голову руками, а слезы неудержимо катились по его щекам.– Но если ты дал ей надежду… если вы были любовниками… – Мой голос замер. Мне внезапно расхотелось слушать его ответ.Ланс поднял голову и посмотрел мне в глаза.– Я никогда не был ее любовником. Другом… нет, скорее опекуном или даже старшим братом. Но любовником – никогда, клянусь. Я не смог бы развлекаться с ней, потому что я люблю… другую.Последние слова Ланселот проговорил быстро, как будто хотел сказать что-то еще, но в последний момент передумал.Теперь я поняла, что он любит меня.Осознание этого было неожиданно, и у меня закружилась голова и перехватило дыхание. Я смотрела на свои руки, избегая взгляда Ланселота, боясь прочесть в нем любовь и нежность, которые мне всегда хотелось видеть, и оказаться беззащитной в своем ответном чувстве.В молчании, повисшем между нами, я чувствовала взгляд Ланса на своем лице, ощутимый, как ласка. Вспыхнув, я отвернулась. Он нежно дотронулся до моего подбородка, поднял мою голову и приблизил мое лицо к своему. Напряжение становилось невыносимым, и я подняла глаза и, дрожа, посмотрела на него. Медленно и неизбежно наши губы соединились в сладострастном поцелуе.Восторженная дрожь пробежала по моему телу, волной накатило желание, и я услышала свой вздох.А потом вскочила и, ничего не видя, побежала ко дворцу, бросив цветы, корзинку и ножницы. Я летела, ни о чем не думая, не зная, куда бегу, а вбежав во дворец, наткнулась на своего мужа.– Гвен! – воскликнул Артур, вытаскивая свой кинжал. – Что случилось?Я резко остановилась, прервав свой бег так же внезапно, как начала.– Змея, – пробормотала я, зная, что совершенно не умею врать, – я срезала цветы и нечаянно потревожила змею.– Ради бога, Гвен, – проворчал Артур, – я подумал, что небеса падают на землю.– Не совсем так, – ответила я, начиная успокаиваться, – земля не разверзлась и вода не хлынула на берег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138