Но как вы отнесетесь к тому, что еще до моего появления в "больницу звонила Гелена! Да-да, Гелена! Они сообщили ей об этом осторожно, но…
– А кто, черт возьми, сказал Дворской, что ей можно звонить в больницу?
– Уж во всяком случае, не я. Узнав обо всем, я сразу поспешил к ней. Тут-то все и открылось. Гелена знает что он при смерти, но…
Карличек был чересчур уж взволнован.
– Она не звонила в больницу, – почти выкрикнул он, – туда звонила совсем другая женщина! Эта женщина представилась ее именем, и врачи попались на крючок»
8
Как мы и предполагали, интерес к Ярославу Ленку был все-таки проявлен, и, разумеется, интересующиеся им лица воспользовались для этого именем Гелены Дворской. И наш пост в больнице, и все расходы Карличека, выплачиваемые ему из особого фонда, – все оказалось пустым номером.
– Все это доказывает, – сказал Карличек, немного успокоившись, – что в банде активно действует особа женского пола. По-видимому, та, что в ювелирном магазине расплатилась тысячекронной купюрой.
Все это было похоже на правду, но настоящая правда, вскоре выплывшая наружу, оказалась такова, что мне захотелось напиться. Я должен был бы сразу до этого додуматься, ибо все было просто, как колумбово яйцо. Если вы следите, за моим рассказом, то вы тоже все поймете.
А пока что я постарался сделать только одно – сохранить спокойствие.
– Карличек, – сказал я, – несите свою службу и дальше, к сожалению, другой работы у меня для вас нет.
И Карличек по-прежнему оставался бдительным спутником Гелены Дворской, но мы не установили ничего нового вплоть до шестого ноября, когда опасность для Ленка миновала и я наконец смог с ним побеседовать.
Я пригласил в больницу двух стенографистов. Вид у Ярослава Ленка был неважный, но держался он спокойно. Как сотрудника органов безопасности, мой допрос его не очень волновал. Для начала я предоставил ему рассказать обо всем самому, с остановками и паузами, и не задавал никаких пристрастных вопросов. Таким образом я выполнил требование врачей, которые боялись утруждать пациента, но, естественно, мало что выяснил.
К моему удивлению, случай с Ленком словно бы подтверждал эту необыкновенную теорию о психологическом барьере в сознании. Точнее всего Ленк описал минуту, когда он отвернулся от окна и был неожиданно ослеплен и оглушен взрывом. Когда после многочисленных уколов и операции к нему впервые вернулось сознание, ему сразу представилась вся картина перед самым взрывом, и он спросил себя, что же случилось. Из ответов других Ленк уяснил только, что произошел таинственный взрыв, после которого остался в живых он один. Но вскоре он снова потерял сознание и долго не приходил в себя. Я рассказываю об этом так подробно потому, что именно здесь и заключен тот «детективный ключ», пли, лучше сказать, то колумбово яйцо, которое, к сожалению, мне не удалось поставить.
Наверное, можно было извлечь из памяти Ленка более подробные воспоминания, но нам пришлось на время это отложить.
Я рассказал о нашей беседе Карличеку, заметив, что, возможно, его психологический барьер в сознании еще на что-нибудь и пригодится, но не заметил особой радости на его лице.
– У меня возникли большие трудности, – стал жаловаться он в ответ. – Я было решил, что самое удобное – ходить с Геленой на танцы. Именно там к ней цепляются всякие типы. Их число дошло до двадцати трех человек. Но вряд ли наша банда с 297-го километра так многочисленна. Из этих двадцати трех одиннадцать тут же назначили ей свидания, на которые она не явилась. С ней вели беседы на самые различные темы, спрашивали, например, что это за типа она повсюду таскает с собой, но никаких подозрительных намеков, которых мы ожидали, за этим не следовало. Если так пойдет и дальше, то скоро мы с Геленой перевыполним план и число ее кавалеров дойдет до сотни. Гелене опротивело быть приманкой, да и теперь потеряло смысл водить ее по всяким злачным местам, поэтому я предлагаю прекратить это дурацкое занятие.
Я похлопал его по плечу.
– Ну что ж, давайте прекратим. Пожалуй, вам больше не следует с ней встречаться. Ее жениху день ото дня становится лучше, сведения о его здоровье она может получать теперь иным способом, а вскоре ей, пожалуй, и самой разрешат его навестить.
Мои слова явно не обрадовали Карличека.
– Ладно, – сказал он, – но думаю, снимать наблюдение еще рановато.
Я согласился, чтобы все пока оставалось как было, во решил поскорее подыскать ему другое занятие.
С Геленой Дворской я поговорил сам. Все-таки она заслужила, чтобы ей рассказали правду о причинах катастрофы на железной дороге и о том, что преступников разыскивают. Возможно даже – она сразу меня поняла, – они сейчас кружат и около нее, но нет, ничего такого она не заметила. Карличек ей явно пришелся по душе. По ее словам, он симпатичный парень и юмора ему не занимать, да и в отношении ее он вел себя весьма корректно.
Через десять дней после первого допроса я беседовал с Ярославом Ленком вторично.
Его здоровье явно улучшилось. Ленк, по-видимому, быстро шел на поправку. И поэтому я решил расспросить его обо всем подробнее. Как утверждал Ленк, когда поезд проходил 286-й километр, он смотрел в окно вагона с левой стороны. Не видел ли он девушку, подъезжавшую к железнодорожному полотну на велосипеде?
Нет, он никого не видел.
Он сказал об этом весьма уверенно. По словам двух других свидетелей, пассажиров этого поезда, девушка в своем ярком платье выделялась как цветок орхидеи. И была от поезда не больше чем в двадцати метрах. Правда, заметили ее только два этих пассажира. Ярослав Ленк, не очень-то обращавший внимание на девушек, мог и в самом деле ее не заметить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76