уже более получаса Виктор наблюдал происходящее в окуляры прибора ночного видения. Один из бойцов держал на мушке Кочеврягу, другой - Кузю Тамбовского. Остальные тихо ждали приказа.
Керимбаев был в растерянности. Он никак не ожидал застать на месте катастрофы живых пассажиров, да ещё постепенно становящихся мертвыми! Какие-то странные людишки, морды, одна страшней другой, мелькали в отблесках костров, матерясь и постреливая из разнокалиберного оружия. Спасательная группа вовсе не была подготовлена к схватке с бандитами, хотя и состояла в основном из отчаянных и битых жизнью ребят. Но почти все они были специализировались в основном на поиске, следопытстве, а не в боях и схватках... Нужно было принимать решение, но какое? Отступить, уйти обратно к точке "Z"? Без бочонка? А деньги, деньги? Четверть лимона! Дочери квартира, учеба в университете, матери - достойный памятник на Хованском кладбище! И - бросить все... ну, на время, разумеется... У Керимбаева запершило в горле, он еле слышно кашлянул.
Ольга выхватила из-под снежно-земляного бугорка "тайгер" и выстрелила на звук: так учили её в закрытом Центре ГРУ, и так она затем учила слепых в секциях "Инвала". Пятиграммовая пулька со смещенным центром тяжести вошла Виктору Керимбаеву в левое предплечье, затем, дробя кости и разрывая сухожилия, спустилась ниже и достигла сердца. Командир спасателей умер в одно мгновение.
Бойцы его, восприняв гибель командира как приказ к атаке, выскочили на поляну, беспорядочно стреляя из помповых ружей. При этом сразу были убиты ещё четверо пассажиров: пожилые супруги, менее всех пострадавшие при падении ТУ, друзья-шахтеры, Иван и Петр, ещё вчера обсуждавшие с соратниками из Воркуты планы железнодорожной блокады всей России, шалый пенсионер с окровавленной лысиной. А также - смертельно ранен тридцатидвухлетний чуранец Ахмат Яндарсаев, летевший в К. с кинжалом, чтобы найти и зарезать кровника. Теперь он катался по снегу со свинцом в кишках, выкрикивая (так ему казалось), а на самом деле шепча: "Зима, зима! Сибир, биля!..."
Всех пятерых бойцов Керимбаева тремя очередями срезал Борька Сосна. Потом Кузя Тамбовский и Кизяк добили топорами раненых (в том числе и чуранца), - скорее, из своеобразного милосердия, нежели из жестокости.
Больше всех досталось Ольге Ферье. Хваленый револьвер заклинило на втором выстреле. Застрявшая в стволе пуля предназначалась Кочевряге.
Забыв (или не зная?), что это женщина, Рыба, Банан и Кочевряга били Ольгу сапогами и прикладами обрезов, быстро превращая красивое тело в окровавленное месиво. Вскоре уже и не было никакой боли, она, Ольга, сама была боль.
Их остановил Сосна, всадив приклад АК в спину Банана.
- Что творите, падлы?! Я сказал: бабу с собой!...
Он взглянул на Ольгу.
- Хорошая телка была!
- Стремная только... - робко вставил слово Кочевряга. - Глянь, у неё и "шпалер" имеется!
Он подобрал "тайгер" и протянул его Борьке.
- Петушачий какой-то, - хмыкнул главарь. - Видишь, на нем птички да цветочки нарисованы...
Сосна обхватил пальцами чеканную серебряную рукоять, направил ствол на тело под ногами и выстрелил.
ИЕРИХОН
Злоямовцы услышали выстрелы, будучи в полукилометре от цели. Жмутыков, коротконогий, круглый и упругий как ниппельный мяч, деловито засуетился.
- Детишек надо назад отправить, - сказал он, обращаясь к Шуцкому. Это, видать, наши бандюги лесные загуливают.
Шедший рядом ветеринар, метр с кепкой, вес полсотни кило, с иронией посмотрел на "детишек": они без напряжения несли агрегат Шуцкого - тяжелый металлический куб с длинным раструбом.
Шуцкий поморщился, потому что подростков отпускать не хотел. Кроме пацанов "Иерихон" нести некому, да и включать его нужно без контакта с землей.
Они с ветеринаром уже испытывали уникальный агрегат во время весенней эпидемии ящура: крупный рогатый скот поднимался после 7-8 часов клинической, а точнее, самой настоящей смерти и - уходил в неизвестном направлении. Коровы вскакивали как ошпаренные и мчались в тайгу со скоростью гепарда. Это вызывало восторг у злоямовцев, но все попытки отыскать в урманах хотя бы одну воскресшую особь не увенчались успехом.
О судьбе буренок могли бы рассказать сосновские лиходеи, целый месяц питавшиеся мясом, да волки из Бисовой лощины.
Жмутыков посмотрел на Шуцкого и мысленно согласился с ним. Впрочем, агрегат тут ни при чем: стрелять могли и не бандюги, а пацанам предстояло одним возвращаться в Злоямово через ночную тайгу...
- Ладно, пусть... - буркнул Жмутыков.
Но идти уже было некуда: злоямовцы вплотную приблизились к невидимой черте, отделявшей их от мира, где вот уже несколько часов подряд безудержно лилась кровь.
Первым это почувствовал ветеринар. Кайф от морфина-возбудителя выветрился, и его охватило волнение, свойственное трусливым или не опохмелившимся людям. Жора (так его звали) схватил Шуцкого за плечо.
- Станислав, дело плохо!...
Шуцкий выдержал паузу, но, так и не ответив, закричал:
- Пацаны! Марш сюда! Агрегат держите крепче!
Подростки, тяжело дыша, вынесли вперед "Иерихон".
Меж сосен, в слабых отблесках гаснущих костров, мелькали движущиеся силуэты, слышалась невнятная речь.
- Сосна, точно! - убедился Жмутыков, расстегнул кобуру на поясе (как "капитану корабля" ему полагалось оружие по закону) и вытащил бельгийский наган образца 1898 года. Барабан был полон - видимо, оружие не использовалось со дня изготовления.
- Ну что, Жора, будем включать? - потирая руки и облизывая губы молвил злоямовский гений. - Сейчас мальчики развернут его градусов на 5... вот так, так... Потом я замкну конденсацию, а ты по свистку переведешь тумблер на два деления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115