Закрепленное при Пыхте странное положение этой республики (система "ниппель: туда дуй, а оттуда ...) усугублялось похищениями людей, угрозами от напыщенных лидеров Чурана в адрес всех, кто подворачивался под их невоздержный язык, захватами авиалайнеров, грабежами на дорогах, отсасыванием ГСМ из трубопроводов, взрывами на российских вокзалах. Чаша терпения переполнилась, когда чуранцы захватили психбольницу №6 в Шацке; когда все было кончено, то выяснилось, что Абдурахман Кирбабаев, главарь налетчиков, планировал захват роддома, но по вине одного из "соратников", владевшего русским языком в объеме яслей-сада, банда вместо роддома ворвалась в дурдом. Больные (в основном хроники-вечнокоечники), кстати сказать, вели себя самым подобающим образом и к появлению спецназа уже обезвредили троих, в том числе и самого Кирбабаева: у него был откушен нос и сломаны все ребра - кто-то, видать, весело прыгал на нем, как на батуте.
Сразу после начала военной операции в Чуране, лидер чуранцев Измарды-Ага объявил через Интернет награду за голову Митина - 10 миллионов долларов. А через три дня Измарды-Агу самого - и, можно сказать, бесплатно - ущучили бойцы группы "Точка" - так, что и хоронить было нечего, самонаводящаяся бомба объемного действия взорвалась, сжигая кислород из воздуха, прямо над головой Аги (на высоте 50 метров) и он, как Лжедимитрий в 1612 году, разлетелся кровавыми ошметками по склонам гор. Лопнул.
Митина, впрочем, не очень заботил Чуран: тут все было просчитано до мелочей, машина подавления заработала, "дело" завертелось, словно воронка, всасывая ошалевших мятежников в роковую горловину. Обидно было, что приходится, исправляя ошибки прошлого, жертвовать молодыми ребятами - в большинстве своем лучшими. Телевидение, побаиваясь открыто кусать власть и армию, медленно наседало, расширяя косвенные обличения. А если не обличали, то раз за разом показывали пацанов-солдатиков в чуранском плену: на экране бородатые рожи гоготали над русским унижением, стреляли мальчишкам в живот, отрубали уши и все остальное на глазах, может быть, у их матерей. Гордые мужчины-чуранцы... неприступные чуранки... мудрые старики. Бог с ними, с женщинами, а вот мужичков ихних Митин видел - это скопом, перед телекамерами они трясли черными бородами и гоготали, изображая презрение к смерти и боли. Опытный дознаватель-контрразведчик за час сделает из любого такого гордеца ползающую мразь. Чуранцы презирали русских, не понимая, что Чуран существует только потому, что их, например, взяв в плен, считают побежденными и не мучают ради садистского удовольствия - как бы прощают все, что было раньше. Подобное видел Митин на собачьих боях (лет шесть назад затащил старый друг). Оказалось, что туркменская овчарка побеждает знаменитого бульерьера, успевает прихватить его за горло так, что тому остается только дрыгать лапками и вилять хвостиком, прося пощады. И овчарка щадит четвероного собрата - отпускает бультерьера и уходит гордо. Но побежденный бросается вслед и одним щелчком мощнейших челюстей перекусывает овчарке лапу, а потом и вовсе загрызает её. Так действовали чуранцы. Разговоры о мудрых аксакалах вообще не вызывали ничего, кроме внутренней улыбки: неужто на Кавказе старость проходит без маразма? Неужто в русской деревне не найдется старика-мудреца?
Гораздо важнее (и страшнее) Чурана были иные враги; впрочем, Митин скорее назвал бы их "врагами поневоле". Беспокоили монополисты, душившие в зародыше всякую конкуренцию, устанавливавшие "свои" цены на все, что было им подвластно. Руководствовались вполне законными основаниями: неплатежами, ростом курса доллара, мировыми ценами. Однако при всей разумности доводов оппоненты мельчили, признавая свою "удельность" как единственную данность. Митин же рассматривал Государство как единую корпорацию, и с этой точки зрения повышение цен, например, на проезд в метро (абсолютно экономически обоснованное) было антигосударственным действом, ибо лишало народ возможности без особого ущерба для семейного бюджета передвигаться к рабочим местам или местам отдыха. Росло общее раздражение, и как следствие - повышался уровень нестабильности общества в целом. То же касалось связи, железных дорог, электроэнергии и даже бытовых услуг - парикмахеры взвинтили цены на стрижку и вместо, к примеру, пятидесяти человек по пятнадцать рублей обслуживали пятнадцать по пятьдесят. Сразу выросло количество нестриженых и небритых, и, по данным врачей, подпрыгнул процент педикулезников и чесоточных. Лишь хлеб, молоко и масло удавалось держать на стабильном уровне цен с помощью государственных рычагов, но и на них уже покушались ретивые рыночники. Еще нужно было в срочном порядке обуздать рифмующуюся троицу ФДС - Фокина (министр энергетики и топлива), Дрокина (министр путей сообщения) и Сорокина (культура и спорт). Последний, к слову сказать, монополизировал распределение госбюджетных средств: деньги раздавались под шизофренические проекты всенощных фейерверков (пойди, посчитай, сколько там их улетело, ракет этих, сколько петард бабхнуло), мрачных народных гуляний с водкой и драками и концертов "Рок против наркотиков", после которых наркомафия с удовлетворением подсчитывала прибыль, вырученную от продажи зрителям пакетиков с героином и "травкой".
Государство как корпорация или, скорее, как единая семья - таков был основополагающий принцип Митина. А в семье все имели равные права, членам семьи нужны были: безопасность, еда, одежда, работа - и доступный отдых, с книжкой ли в руке, у телеэкрана или в партере театра и филармонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115