Мое правое бедро болело, в голове стоял шум, живот горел, а все это вместе покрывало меня холодным потом. Опершись о перила, я задумался.
Когда я потихоньку двинулся в путь, придя наконец в себя, мне приходилось отдыхать у деревьев каждые двадцать метров. Спустя пятнадцать минут я стоял у своей машины. Натянув плащ поверх разорванного смокинга, я сел за руль и поехал. Каждая колдобина на проселочной дороге больно отдавалась на моей битой, голове.
Спустя некоторое время я остановился и вытащил сигарету.
Когда я закурил и хотел поехать дальше, колымага Джойса не завелась. Я попробовал еще и еще, потом плюнул и пошел пешком. До ближайшего местечка было девять километров. К счастью, меня посадил к себе в машину шофер грузовика, шедшего в Париж. Я попросил довезти меня до Северного вокзала и дал шоферу двести франков, а затем взял такси и назвал адрес Джойса.
Во время поездки я вытащил мое портмоне и обследовал его содержимое. Мне кое-что бросилось в глаза. Я помнил, что мои трехтысячефранковые билеты были старыми и замызганными. Теперь же у меня оказались три новых, пахнувших типографской краской. И еще одно! - письмо Поля исчезло.
Было уже половина шестого, когда я позвонил у двери квартиры Джойса. Он открыл дверь мне совсем заспанный, я стянул с себя плащ и повалился на кушетку.
- Черт возьми, на кого ты похож! - воскликнул Джойс. - У меня такое впечатление, будто тебя вытащили из-под товарного поезда!
Он побежал на кухню, чтобы разогреть кофе, и принес бутылку, стаканы, а затем приготовил мне постель. Тем временем я вымылся в душе, привел в порядок свое разбитое лицо, прижигая йодом многочисленные ссадины. Наконец я улегся, и Джойс подал мне кофе прямо в постель. Я начал рассказывать ему о том, что со мной случилось, и ухитрился заснуть на середине своего рассказа.
Глава 3
Я проснулся в два часа дня. Голода я не чувствовал, но меня одолевала сильная слабость. Джойс, очевидно, уже ушел. Кое-как проковыляв в душ, я побрился. Там я обнаружил, что все мое тело было покрыто ссадинами и синяками, а глаз был подбит.
Одевшись, я уселся в гостиной за завтраком. Послышалось звяканье ключа в двери, и в комнату поспешно вошел Джойс, бросивший на стол утренний выпуск газеты.
- Никки, мужайся и не падай в обморок, когда заглянешь в газету. Человек, который убил Бервиля, это ты!
- Что? Ты сошел с ума!
Я встал, отбросив в сторону салфетку, и схватил газету.
Моя фотография была помещена на верхней трети первой полосы. Крупным шрифтом там было написано:
ПОЛИЦИЯ ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ ЧАСОВ ОБНАРУЖИЛА УБИЙЦУ БЕРВИЛЯ!
За такой шапкой следовало: "Расследованием руководил уголовный инспектор Гастон. В воскресный вечер, в своей квартире был найден убитый генеральный директор Марокканской урановой компании Поль Бервиль. Сегодня утром расследование было успешно закончено. Разыскивается преступник, пианист из бара Николае Фольдекс. Вчера в центральном парижском банке, со счета Бервиля, он снял 500 тысяч франков. В отеле, где он проживал, в его комнате было найдено оружие, из которого, как было установлено полицией, и был произведен смертельный выстрел. На браунинге найдены отпечатки пальцев Фольдекса. Преступник пока не обнаружен".
Я опустился на кушетку, налил кальвадоса и сделал еще глоток.
- Дружище, - сказал я, - они просто обалдели.
Я взял газету и стал смотреть на свое изображение. Возле фотоснимка были опубликованы мои приметы: рост 184 см, возраст 33 года, спортивный вид, густые, коротко остриженные черные волосы, серо-зеленые глаза.
Несколько минут мы молчали. Джойс расхаживал по комнате, потом бросился в кресло и стал набивать трубку.
Первым заговорил я.
- Пока все складывается для нас удачно.
- Хотел бы я знать, что ты называешь удачей?
Я занялся приготовлением бутерброда.
- Фотография в газете десятилетней давности. Если меня по ней кто-то сейчас узнает, значит, он обладает даром волшебника.
- Это верно, - согласился Джойс, - по ней ты выглядишь восемнадцатилетним карманником.
Это же счастье. А то, что сегодня утром я пришел к тебе, а не в отель, где меня ожидала полиция, разве это не удача? Мы-то ведь не собираемся являться в полицию и рассказывать мою историю. Это было бы равносильно тому, чтобы самому накинуть себе петлю на шею.
- Почему? Они должны поверить тебе, если ты придешь и расскажешь все как было И потом ты кое-что можешь доказать им.
- Доказать? Что именно? Единственное доказательство - письмо Поля. Но его больше нет у меня.
- Это не играет большой роли. Ты можешь сослаться на меня, и кроме того, ты показывал его Лендрю. Видишь, это уже два свидетеля.
- Не смеши меня. Это будет самая большая глупость.
- Почему?
- Подумай немного. Предположим, Лендрю пригласят в качестве свидетельницы. Хорошо, она подтвердит, что я показывал письмо Бервиля, но сможет ли она поклясться, что это было действительно письмо, написанное Полем? Нет, она видела его мельком. Имя "Поль" может написать любой идиот, а остальное Бервиль напечатал на машинке, которая находилась в холле отеля "Сули", в котором я живу... Ну а ты можешь поклясться или нет? Нет! Ты вообще не знал Бервиля. Что же из этого следует? Могут подумать, что письмо, которое Бервиль отпечатал в присутствии хозяина отеля, я уничтожил сам. И все только потому, что можно предположить, что в нем он обвинял меня. Позже, на той же самой машинке, я мог бы, как предположит полиция, отпечатать письмо и снабдить его фальшивой подписью Бервиля... Разумеется, полиция потребует письмо, чтобы проверить документ, а я им отвечу, что у меня его нет, и расскажу им сказочную историю о вилле "Истамбул", и о том, как меня избили, и о том, что когда я был в бессознательном состоянии, они сунули мне в руку револьвер, чтобы на нем оказались отпечатки моих пальцев, и что они забрали у меня письмо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35