Она не похоже на эту. Нет там таких городов, как эта Византия, и народ там живет совсем другой - крепкий, сильный, здоровый, с русыми волосами и голубыми глазами.
- Варвары! - воскликнула Ирина.
- Здесь так называют их... Здесь, ведь, всех так называют, кто не римлянин или эллин. Только по совести - все варвары, даже дикие, и те добрее и лучше жителей Нового Рима... Я знаю этих варваров близко, потому что я родился там, среди них, детство, юность, взрослые годы, начало, наконец, старости, провел в этой стране, потому здесь я сам - варвар.
- Ты никогда не говорил мне этого...
- Не приходило время, дитя... Да, я - варвар... Моя родина за этим морем, на берегах великой славянской реки Днепра. Там я родился, там жил, любил и был счастлив, но, видно, умереть мне там не суждено... Родина моя, родина, далекая, милая!.. Поля мои зеленые, леса дремучие, непроходимые!.. Не увижу никогда я вас, не вдохну своей старой грудью того воздуха, которым дышал, когда родился... Все потеряно для меня, и только в грезах моих да мечтах, да во сне еще вижу я родимую сторону, и болит мое старое сердце, трепещется оно, как подстреленная птица!.. А как позор свой вспомню...
- Говори, дед, говори, я слушаю тебя! - с волнением закричала Ирина, отклоняясь от старика и становясь перед ним на колени.
Лицо ее пылало, как в огне, глаза сверкали, высокая грудь вздымалась, что волна Босфора в бурю.
- Как же ты попал сюда? Каким образом очутился здесь, старый, хилый, ведь не по своей воле покинул ты родину? - задыхаясь от волнения, спрашивала она.
- Не по своей, не по своей! Кто же решится сам покинуть родную страну и уйти от нее... Ты права... Так слушай же! Тяжело мне, а все поведаю я тебе... слушай... Там в родной мне стране, на берегах Днепра, жили наши роды... Мы жили в долинах вокруг высот, на которых стоял наш город великий Киев. Полянами нас всех звали другие племена. Жили мы мирно, никого не трогали, не обижали, хотя нас было много. Неподалеку от нас в дремучих лесах жили древляне. Нашего корня было это племя. Говорили они одним языком с нами. Мы их понимали, а они нас. Одним богам мы молились и жертвы приносили, только нравы да обычаи у нас были совсем разные: древляне, как звери дикие, лесные, жили - грабежами промышляли, вечно в раздорах между собой были, а наши роды тихие, смирные, хлеб растили, торговали с наезжими гостями в Киеве, сбывали им, что из земли потом да кровью своей добывали, а о битвах, о войнах, не только что друг с другом, но и с обижавшими даже нас племенами не помышляли... Да и к чему эти войны? Ведь все мы - родные были, недаром на всем пути великом от варяг в греки и далеко окрест по сторонам все, кто жил там, одним именем славянами назывались: и у нас на Днепре, и на великом озере славянском Ильмене, и все, все мы, сказал уже я, одинаково говорили и одним богам молились. Только одна беда наша была: не могли мы в мире и согласии между собой жить. Вечно между нами ссоры да раздоры шли, и не было между нами правды, что на Ильмене, то и на Днепре кровь братская всегда рекой лилась. Род постоянно враждовал с родом и чаще всего по пустякам, и внимания не стоившим. Оттого-то, хоть и много было нас и сильны были мы телом, зато духом слабее детей были... Всякий, кто хотел, мог явиться к нам, воевать с нами и всегда побеждал. Будь между нами согласие, не было бы народа равного нам в целом свете!.. Но что же делать, если судьба не давала нам этого, а оттого и гибли мы... Так, должно быть, предопределено самой судьбой славянским племенам во веки веков... Однако, даже при этих раздорах мы жили счастливо, особенно тот род, к которому я принадлежал. Этот род славен был богатством своим и красотою своих дев голубооких. Все окрест уважали его. К старикам его приходили даже дикие древляне, если хотели ссоры свои разрешить не кровью, а мирным правдивым словом. Не смущались даже тем, что во главе рода не старик стоял, опытом прожитых лет славный, а только что пришедший в зрелый возраст родич... Впрочем, нет, не так я говорю, больше пятидесяти зим было этому старейшине, когда его сородичи над собой во главе поставили. Был он человек добрый, справедливый, хотя и в обиду никогда своих не давал. Знали его не только в родах окрест, но в самом Киеве с почетом встречали, когда он приходил зачем-нибудь туда... Только, сказал уже я тебе, дитя, что не знают смертные, где конец счастья, где начало горя - так они близко друг с другом соединены. Стал думать этот старейшина, что боги всегда будут одинаково милостивы к нему...
- Ты говоришь, Лука, боги? Разве там, на твоей родине, не веровали во Христа..
- Нет, дитя, там не знали Его тогда, а, может быть, и теперь не знают...
- Но кому же там молятся?
- Кому? Главе всех богов - Перуну-громовержцу, злому Чернобогу, доброму Волосу, веселому Лелю...
- Истуканам?
- С виду истуканам, пожалуй, но на моей родине этими истуканами изображались великие силы природы. Однако, ты меня перебила... Узнай же, что случилось. Пришли в мой край злые люди, это были варяги, они из-за дальнего моря шли по своему обычному пути сюда. И прежде они часто проходили мимо, но никогда ни мы им, ни они нам зла не делали. Дружно всегда жили. Они выменивали у нас хлеб и сырье не свое железо и оружие. Так шло многие годы. Тут вдруг они явились к нам не с добром, а с мечом... После я уже слышал, что вышли у них распри с приильменскими родами, и покорили они их под свою власть, потом и к нам явились с военной грозой... Ну, могли ли мы им сопротивляться? В ратном деле они очень искусны были, а мы едва умели в ряды построиться. Так и не смогли мы защитить себя от врага. Помощи нам ни откуда не было. Все соседние роды разбежались, и остался один только мой род, один на один с врагом лютым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14