«Людям это бы не понравилось». Уитби указал на кресло рядом со своим столом. — Присаживайтесь, сэр. Чем могу быть полезен?— Скажите, мистер Уитби, десять лет назад вы были редактором «Фэйерчайлд джорнал»?Уитби хмыкнул:— И десять лет назад, и еще десять, и добавьте к ним еще десять. Всего сорок один год, сэр. Я, по сути дела, основал это издание. Перебравшись из Нью-Йорка, когда мне еще было только двадцать пять лет, решил заняться другим бизнесом. Приехал сюда и основал этот еженедельник, после чего только этим и занимаюсь. — Он взял из щербатого блюдца, лежащего на столе, сигару и воткнул ее себе в угол рта.— Вы были близким другом доктора Пелхама?— На этот вопрос я, пожалуй, отвечу отрицательно. Видите ли, сэр, я довольно сообразительный человек. Когда доктор Пелхам задумал основать здесь школу, я выступал против этого решения. Я знал, что это разрушит город, привлечет в него массу бедных отшельников, породит волну дешевого строительства. Худшей судьбы для Фэйерчайлда я не мог и представить.— Мне странно слышать это.— Не удивляюсь, что это так, — с ухмылкой сказал Уитби. — Это показывает, насколько сообразительным я был тогда. Кстати, школу создал Фэйерчайлд. И не было никакого дешевого строительства. Город богател, не превратившись при этом в цирк. В результате того, что здесь появилась школа, мы обрели новую систему водоснабжения, поликлинику, больницу и «Фэйерчайлд джорнал», превратившийся из примитивной однодневной газетенки в издание, которое каждый год получает призы штата. Вот каким умным я оказался, мистер Джерико. Однако доктор Пелхам никогда не прощал меня за те яркие и блистательные статьи, в которых я осуждал идею создания школы. «Простить» — да это звучит так, словно он был взбешен. Он попросту игнорировал меня как какого-то идиота и, пожалуй, был в чем-то прав. Короче, мы так и не стали добрыми приятелями.Джерико продолжил свои «танцы с песнями», пытаясь уяснить, что же за человек был этот доктор Пелхам.— Пока что задача оказывается весьма затруднительной. Люди часто говорят то, что вы хотели бы от них услышать, но отнюдь не то, что они чувствуют на самом деле.— Когда человек умирает, вы должны отставить в стороне все панегирики в его адрес и влезть в самую грязь, скопившуюся на дне водоема, — сказал Уитби.Джерико ухмыльнулся:— И вы хотите, чтобы я полез в эту грязь?Уитби шутливо-угрожающе ткнул пальцем в его сторону.— Когда Старик умер, я написал про него, пожалуй, лучший некролог — намного превосходящий по качеству десятки других, которые я видел в крупных городских газетах. Но видите ли, мистер Джерико, человек не воспринимается всерьез, если против него никто не выступает. Когда все тебя любят, ты просто не интересен для окружающих. А было немало людей, которые не любили Старика. Некоторые из тех, кого я называю «старыми переселенцами», не любили его за то, что возросли налоги. Но вместе с ними поднялись и объем городского бизнеса, и стоимость ценных бумаг. Однако в маленьких городах огромная масса народа думает не о долларах, а о центах. У нас появились лучшие дороги, лучшее обслуживание, и дома, которые тридцать лет назад стоили десять тысяч, сейчас стоят пятьдесят. Однако возросли и налоги, поэтому нашлись люди, которые стали утверждать, что доктор Пелхам повел Фэйерчайлд по пути к финансовой катастрофе. — Уитби рассмеялся. — В этом городе немало людей, которые выступают против меня лишь потому, что я не поддерживаю демократов. Были и другие, выступавшие против Старика. В городе имеются продуктовые магазины, которые на дух не переносят школьные продукты; есть гараж, который категорически отказывается обслуживать школьные машины и грузовики; есть член городского управления, сын которого окончил школу с такими оценками, что Старик отказался взять его на работу. Впрочем, это лишь мои наблюдения!— Но если отстраниться от всех этих дел, мистер Уитби, какое мнение у населения Фэйерчайлда сложилось о докторе Пелхаме?— Мужчины отчасти завидовали ему, — сразу сказал Уитби. — Он был богат, но не заработал этих денег. Они достались ему по случаю. Но у него была личность, подобная неоновой вывеске. Впрочем, возможно, это не вполне удачное сравнение. Он просто источал сияние. Он не стремился затмить им других людей, однако было трудно не почувствовать, что ты сидишь в последнем ряду. А женщины? Когда он оказывался поблизости, у них учащалось дыхание. Мужчинам это обычно не нравится. Когда его убили, все они стали казаться мудрыми и стали высказываться: дескать, всегда догадывались, что на самом деле он отнюдь не такой, каким хотел казаться.— А женщины?— Некоторые из них плакали. Церковь на похоронах была заполнена ими.— Вы бы назвали его дамским угодником?— О, ни в коем случае. Не могу себе даже представить, как такое пришло вам в голову. Он мог быть очарователен и чаще всего и был таким. Когда вы разговаривали с ним, он слушал с таким видом, словно сказанное вами является самым важным на свете. Но если бы здесь появился хотя бы намек на слух о связи Старика с женщиной, это было бы как взрыв бомбы. Да, были толки про некую даму, которая оставила ему свои деньги, но никто так и не смог сказать ничего толкового, никто.— Кто был главным подозреваемым в убийстве?— А кого бы вы сами заподозрили, мистер Джерико. Вероятно, именно того члена семьи, который вам особенно не нравится. Что касается меня, то я достаточно сообразительный малый, чтобы недолюбливать их всех. Поэтому мне надо было подумать.— И что в итоге?— Ну, будучи сообразительным малым, я смекнул, что надо быть достаточно смелым человеком, чтобы подстрелить кого-то с пятидесяти ярдов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59