Так могло продолжаться три часа подряд.
— Хотите еще что-нибудь съесть? — спросила Питера Эмили.
— Нет, благодарю вас.
Линда слегка повернулась на стуле. Дюк не сводил с нее пристального взгляда. Она должна была понимать, какая опасность ей грозит, по крайней мере от Дюка. Питер чувствовал странную теплоту по отношению к обеим женщинам и к Тэсдею. Да, чувство опасности заставляет объединяться прежде совершенно незнакомых людей в некое братство. Так было и на войне.
Питер посмотрел на Линду, которая старалась сохранять внешнее спокойствие. У девушки очень фотогеничное лицо: высокие скулы, белые пятна солнечного света на щеках, ясные серые глаза, которые наблюдали и делали выводы. Каким разочарованием оказался он для нее — беспомощный одноногий калека!
— Бедный Тэсдей, — неожиданно сказала Эмили. При всей ее полноте поза, в которой она сидела, не была лишена изящества. — Всю жизнь он прожил по определенным принципам, а в конце вынужден предавать все, во что верил, обманывать своих друзей, кланяться силе, которую ненавидит. Я все время думаю, что бы он стал делать, если бы здесь не было меня.
— И что бы он сделал? — спросила Линда.
Они разговаривали, не обращая внимания на присутствие Телиски и Дюка.
— Ну, тогда он нашел бы, как поступить, — сказала Эмили. — Мое присутствие не дает ему выбора.
— Я смотрю на вас и завидую, — сказала Линда.
Эмили удивленно подняла четко очерченные темные брови:
— Завидуете?
— Какой бы конец вас ни ждал сейчас, — сказала Линда, — вы прожили вместе такую долгую и такую счастливую жизнь! Не каждому так везет!
— А у вас есть мужчина там, в городке?
Линда покачала головой:
— Мужчина, которого я любила, погиб во Вьетнаме.
— Тогда вам повезло, — сказала Эмили. — Ох, простите! Разумеется, не потому, что вы его потеряли, а потому, что его нет в городке, иначе сейчас он сходил бы с ума при мысли о том, что с вами могло случиться. Тэсдей ведь не за себя боится. Он волнуется из-за меня, и это его убивает.
Линда так крепко стиснула край стола, что Питер увидел, как побелели ее ногти.
— Я стараюсь держаться так же спокойно, как и вы, Эмили.
Эмили перевела взгляд в сторону двух бандитов, прислушивающихся к их разговору.
— Мне кое-что в этом помогает, — сказала она. — Показать свой страх — значит доставить слишком большое удовольствие этим ублюдкам.
Телиски усмехнулся.
— Ты еще запросишь пощады, когда придет твое время, мамаша, — сказал он.
— Они жаждут этого, — кивнула на бандитов Эмили, — как детишки, которые ждут не дождутся своего дня рождения. Что с ними случилось, Стайлс? Что происходит с молодежью в наше время? Я знаю, что эти молодчики вообще без чести и совести, но, кажется, вся молодежь как будто что-то утратила. У них нет никаких моральных устоев, они ни о чем не мечтают — ничего того, что было у нас.
— Вероятно, Эмили, вас спрашивали о том же, когда вы работали в Париже моделью, — сказал Питер, — позируя художникам совершенно обнаженной и живя в грехе с Тэсдеем. И сейчас тоже спрашивают, что же случилось с молодым поколением.
— Вы говорите о нравах общества, — сказала Эмили. — Да, мы с Тэсдеем нарушали их, но он самый нежный и добрый человек, которых я когда-либо встречала. Он всегда ненавидел насилие. И как бы он ни нарушал установленные требования морали, он никому не причинял боли. А сегодня среди молодежи процветают жестокость и насилие. Они собираются в шайки, вместо того чтобы обрести свою индивидуальность. У них гораздо больше возможностей, чем было у нас, получить образование, работу, проявлять свои творческие наклонности. Но они не пользуются этими возможностями. Вы знаете, как они развлекаются? Разжигают костер из живых людей и любуются им! Они даже не сами это придумали, а вычитали где-то в газете и решили попробовать.
— Прекрати трепать языком, мамаша! — угрожающе произнес Телиски.
— Мне не так уж много осталось, парень! — резко заявила ему Эмили. — Ведь ты сидишь здесь с нацеленным на меня ружьем. Может, для меня единственное удовольствие теперь — это сказать тебе, что я думаю о тебе и твоих дружках.
— Предупреждаю, лучше заткнись!
— Было время, парень, когда я читала о таких монстрах, как ты, — продолжала тем не менее Эмили, — и жалела их. Можешь это представить? Я говорила себе, что у них не было нормального дома, родителей, которые бы их любили и беспокоились о том, что с ними станет. Я говорила себе, что ни одному из вас нечего ждать впереди. Вечная война, и бомбежки, и Бог знает что еще. Но ведь вот что интересно! Тэсдей тоже прошел через все это: он участвовал в Первой мировой войне, и во Второй, и, если бы у нас были дети, они воевали бы в Корее или во Вьетнаме или охраняли бы Берлинскую стену. А отец Тэсдея участвовал в войне американцев с испанцами, а его дед — в Гражданской войне. Всем приходилось жить во времена войны и бомбежек. Но ни одному из них и в голову не приходило искать развлечения в жестокости. У них было то, за что стоило бороться, и, когда они победили, они передали это вам, а вы — наплевали на это! Вы превратились во врагов, и, Боже мой, вы действительно враги! Но однажды всех доброхотов и извращенных теоретиков, которые твердят, что детей нужно воспитывать без строгой дисциплины, сметут, и вас навсегда вычеркнут из жизни. Может, Господь пошлет на нас новый потоп, он понимает, что мы должны начать все сначала.
— И этот потоп будет называться водородной бомбой, — заметил Питер.
Эмили резко опустила на стол чашку с кофе.
— Не уверена, что мне стало лучше после этого разговора, — сказала она, остановив взгляд на Телиски и Дюке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51