— Тогда зачем вы это сказали?
— Мне нужно было успокоить самого себя, что я сделал хоть какую-то попытку намекнуть вам на беду, — сказал старик. Обернувшись к незаконченному портрету на мольберте, он с невыразимой нежностью всматривался в него.
— Пока у нас есть время, вам лучше рассказать, что здесь происходит, — предложил Питер.
— А здесь ничего не происходит, мы все просто ждем смерти, — глухо произнес Тэсдей. — Мы с Эмили и та девушка, которую они привели из города, — Линда.
— Что-то вы слишком спокойно говорите об этом, хотя, насколько я понял, ситуация кажется вам безвыходной.
— А вы хотели, чтобы от отчаяния я рвал на себе волосы? Мое время и без того подходит к концу, Стайлс, мне ведь уже семьдесят восемь. Но Эмили! И эта несчастная девушка!
— А между тем Саутворт был совсем рядом, чтобы помочь вам.
— Вас озадачивает, почему я в тот момент прямо не сказал вам, что здесь творится, — горько усмехнулся Тэсдей. — Объясняю: один из парней по имени Джейк притаился сразу за входом, приставив револьвер к голове Эмили, а второй, Джордж, в другой комнате держал под прицелом Линду. А что случилось с Саутвортом? Вы вернулись без него.
— По дороге мы услышали стрельбу в лесу, — объяснил Питер. — Он пошел проверить, что там такое.
— Он знает, что вы собирались сюда вернуться?
— Нет. Я решил вновь подняться на гору после его ухода.
Тэсдей медленно кивнул.
— Вот почему мы еще живы, — сказал он. — А когда кто-нибудь придет искать вас?
Питер задумался.
— Может, они вообще не придут, — наконец сказал он. — Я ведь собрался уезжать, когда разнеслись слухи о пропаже Линды. Я жил в доме своего друга и был уже готов к отъезду, даже уложил вещи в «ягуар»… Кто-то взял машину Саутворта, и я предложил подвезти его сюда. Если я так и не покажусь в городке, все подумают, что я просто уехал домой.
— А когда вы не появитесь у себя дома… где вы постоянно живете?
— Там меня ждут не раньше чем через месяц, так что до этого никто не спохватится, — сказал Питер.
Тэсдей достал из кармана свою почерневшую трубку и начал набивать ее табаком.
— И Саутворт может не возвратиться сюда, — покачал он головой. — Он уверен, что я могу сам себя защитить. Забавная ситуация!
— Что же здесь все-таки произошло, мистер Рул?
— Будем называть друг друга по имени, — предложил старик. — В отличие от этих крыс.
— Ради Бога, переходите к делу, Тэсдей, — нетерпеливо потребовал Питер.
— Они пришли сюда три недели назад, — заговорил Тэсдей. — Четыре парня и эта рыжая. Вышли прямо на нас — на меня и Эмили — из лесу. Безоружные, с виду совершенно обыкновенные — просто пятеро страшно проголодавшихся молодых людей.
— По-моему, сейчас они все вооружены.
— Это мое оружие и боеприпасы, — с горечью сказал старик.
— Итак, они вышли к вам…
— Сказали, что они уклоняются от призыва в армию. Сбежали от армии, объяснили они. Думайте обо мне что хотите, Питер, но я сочувствовал им. Если бы я был в их возрасте, никакая сила в мире не заставила бы меня принимать участие в этой идиотской войне во Вьетнаме.
— А девушка?
— Они зовут ее Труди. Она просто их попутчица, которую они где-то подобрали. Она спит с каждым из них, эта маленькая бродяжка. Моя проблема в том, Питер, что я всю свою жизнь выступал против властей. Только в их возрасте мое сопротивление правительству выражалось в гораздо более мирной форме, как теперь я понимаю. Я всего-навсего сбежал в Париж, чтобы стать художником. Я читал Лоуренса и решил, что секс нельзя связывать с женитьбой, ну и все в этом духе… В этот период я восставал и против старых художников. Сейчас я такая же развалина, какими тогда были они. Я ходил на митинги протеста против тех, кто хотел подвергнуть цензуре произведения таких писателей, как Джойс и Генри Миллер. Сейчас по их книгам ставят кинофильмы. Да, я был настоящим революционером, это так. Мы с Эмили целых пятьдесят лет живем в грехе, невенчанными! Вот такое яростное нежелание примириться с принятым порядком вещей. А сейчас мы ближе и дороже друг другу, чем девять из десяти супружеских пар во всем мире. Всю жизнь мы мечтали о личной свободе и говорили себе, что не так уж важно сохранять верность друг другу. Это дело мещан и безнадежных конформистов. Но мы с Эмили никогда не изменяли друг другу. Каждый день мы напоминали себе, что нам не нужно быть верными и преданными, но никогда не хотели быть иными. Мы любили друг друга все это время, хотя убеждали себя, что любовь в конформистском обществе — это буржуазный предрассудок. Все стороны жизни вызывали в нас мятеж, Питер. Эмили восставала против притворной стыдливости. Она работала моделью. К нам в парижскую квартиру приходили друзья, и она подавала на стол совершенно нагая.
— Лучше расскажите мне о К.К. и его компании, — попросил Питер.
— О них я и рассказываю, — отозвался старик. — Они пришли сюда, потому что выступали против войны и насилия. Так они говорили. Мы приняли их. Это было похоже на старые добрые времена; юность восстала против принятого порядка вещей. Они сказали нам, что их преследуют. Конечно, я обещал помочь им. Девушка принадлежала им всем. Мы думали, они исповедуют все те же старые идеи свободы, о которых Лоуренс говорил пятьдесят лет назад. И хотя мы с Эмили уже не придерживаемся этих идей, но сказали себе, что одобряем их поведение. Ведь когда-то мы до хрипоты спорили, отстаивая эти же взгляды. Но встала проблема, чем их кормить. И я все отлично устроил. Я ездил в городок и в близлежащие деревни на своей старой машине и покупал провизию — так, чтобы никто не обратил внимание, что я закупаю продуктов больше, чем обычно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51