Мужчина совершенно спокойно смотрел на все происходящее и только увидев плачущую жену, которую бесцеремонно тащил за руку Лесных, в его глазах мелькнула недоброй искрой неумная злость. Михаил силой усадил женщину в кресло прямо напротив своего мужа. Чесноков увидев что все в сборе заговорил: - Мы нагрянули к вам в гости с одной целью - взять имеющиеся у вас деньги и золото. Мы давненько наблюдали за вами, а поэтому отпираться бесполезно - деньги и золотые монеты у вас есть. Чтобы не осложнять положение прошу вас побыстрее отдать нам все и мы удалимся не причинив вам никакого вреда. В противном случае начнем пытать женщину, а это добром для вас не кончится. Ну что вы на это скажете? После слов Чеснокова наступила такая глубокая тишина, что стало слышно, как тикали настольные часы. Чувствуя что молчание затянулось он резко сменил тон: "Миша набрось удавку на шею этой бабенки и уж тогда они заговорят по-другому. Лесных с готовностью вынул из кармана костюма тонкую гитарную струну и шагнул к женщине. Та испуганно вжалась в кресло и закричала: - Ваня, отдай им все, я тебя умоляю. Разве ты ни видишь, что они готовы убить нас из-за денег. Лесных не дал ей больше сказать ни слова. накинув струну на шею женщины он тотчас затянул ее. Лицо несчастной перекосила гримаса боли и страха, широко раскрыв беззвучный рот она попыталась руками освободится от удавки, но струна вдавилась в шею так, что ослабить ее уже не было возможно.
***
Прошло довольно много времени прежде чем больной нашел силы и заговорил вновь. - Все пошло не так с того момента, как я в 1941 году попал в плен. Застрелится не хватило храбрости, я был молод и мне дьявольски хотелось жить, жить любой ценой. Вот это желание жить и погубило меня. Когда в плену передо мной стал выбор: или умереть от голода, или жить, но служить немцам, я выбрал второе. - И что же это была за служба? - как можно спокойнее спросил Николай Федорович. - Испытывали нас известным способом - заставляли убивать своих же соотечественников. Того, кто отказывался убивать, самого с пулей в башке сбрасывали в общую могилу. Так-то я впервые и познакомился с Афоней Смирновым и этим третьим - Архиповым Сергеем Петровичем. Теперь я должен со всей откровенностью признать, что вот этими руками отнял жизни у очень многих людей. Измалков поднял вверх костлявые руки и Мошкин показалось, что он хочет ими схватить его за горло. Непроизвольно он отшатнулся откинувшись на спинку стула. - Но мы с Афоней были, так сказать, рядовыми убийцами и занимались этим чтобы выжить самим, а Архипов совсем другое дело. Он находил в этом какую-то прелесть - убивал "красиво" и внешне эффектно. Мы все его побаивались за его звериную жестокость и неподдельное иезуитство. Немцы им восхищались, присвоили офицерское звание и наградили медалями и железным крестом. Судьбе было угодно, чтобы мы трое не разлучались в течение ряда лет. Мошкин слушал это человекообразное существо и не мог поверить своим ушам. У него просто дух захватывало от ужасных откровений Измалкова. - Неужели вы по собственному желанию стали палачом? - Не по желанию, а скорее вопреки нему. Я же говорил, что обстоятельства сложились так, что только безжалостно убивая себе подобных можно было выжить. - И сколько же времени продолжалась ваша "работа" палачами? - Массовыми убийствами мы интенсивно занимались по 1943 год, а затем нас троих перебросили в диверсионную школу. Потом, после обучения, выполняли различные задания и рискованные ответственные операции. В нашем подразделении всегда были значительные потери, но к нам троим судьба была благосклонна. В конце войны нас забросили на территорию Латвии для того, чтобы дать новый импульс и расширить борьбу националистов. Я участвовал в том бою, когда ранило Афанасия. Закон в нашем отряде был жестоким - раненых, даже своих, пристреливали безо всяких колебаний. Спасти или помочь чем-то Смирнову было невозможно, слишком тяжелое ранение у него было, но и добивать его я не стал. Афанасий и не просил меня об этом - понимал бесполезность такой просьбы. - Так почему вы нарушили "закон" и оставили Смирнова в живых? - Не мог я его пристрелить, у нас с ним был общий интерес. - Что за интерес? - не удержавшись спросил Мошкин. - Однажды, а это было в сорок третьем году, при переходе линии фронта, немцы схватили двух партизан. Вообще-то они переходили в группе из десяти человек, но живыми взяли только двух - остальные сопротивляясь погибли в бою. Как оказалось они пытались переправить к русским целый вещмешок драгоценностей. Всеми доступными средствами у этих двух партизан удалось узнать, что это только малая часть драгоценностей, которые не успели вывезти из Минска. Под пытками, они указали примерное место расположения небольшого партизанского отряда, который не вел активных боевых действий, а лишь охранял спрятанные в глухом урочище сокровища. У партизан не было связи с большой землей и они послали этих десятерых как первую ласточку, чтобы установить контакт. Все это я узнал позже от самого Архипова. Нашу группу бросили на поиск и уничтожение этого отряда партизан.Не буду тратить время на пересказ того, как это произошло, но свою задачу мы выполнили. Большинство партизан были пли перебиты в бою, но в руки к нам попали три человека и среди них комиссар отряда. Именно он рассказал нам, что знал, сразу как только Архипов коснулся его спины раскаленным на костре шомполом. Поведал он и о спрятанных сокровищах. В схороне у партизан мы нашли большое количество бумажных денег, а драгоценностей и золота оказалось более трехсот килограммов. Афанасию и мне Архипов доверил сортировать найденное и не без умысла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109