Судя по словам роликобежцев у павильона, стоянка после десяти вечера, когда машины уезжали, была сказочным местом для катания на роликах. Даже при плохом освещении только что уложенный асфальт создавал чувство полета. И еще они говорили, что никто не катался быстрее и позднее "мистера Уилза". Он слыл бесстрашным роликобежцем (без наколенникков, налокотников и напульсников), который носился по стоянке спиной вперед, с приемником на шее, включенным на полную мощность, подпевая Биллу Скаггсу достаточно громко, чтобы вызывать жалобы соседей. И полицейские патрульные машины, вынужденные подъезжать и заставлять его убавить звук. Эл Макки с Мартином Уэлборном уже проверили протоколы опроса на месте и картотеку прозвищ в поисках "мистера Уилза" - "мистера Колёса". Их оказалось трое, и ни один и близко не подходил к описанию их "мистера Уилза": лет пятидесяти пяти, лысый, с венчиком волос вокруг головы, и худее, чем Эл Макки. Что означало: ни один из копов, выезжавших на жалобы жителей возле павильона (и предупреждавших их "мистера Уилза", что он должен приглушить звук) даже не удосужился заполнить протокол опроса во время полуночного выезда. Ленивые ослы! Конечно, они с Марти могли объявить по радио, чтобы роликобежцы сняли парики и шляпы, подумал Эл Макки, и это включало бы почти всех присутствующих. Если и существовал рай для париков и шляп, это был Голливуд, Ю-Эс-Эй, а в особенности такое снимающее различие полов место, как роковый роликовый каток.
В это время девушка рядом с ним повернулась налево и передала "бычок" своему приятелю сзади. Она оставалась в таком положении, пока он не затянулся пару раз, и вся ее правая грудь выскочила из-под майки. Эл Макки решил, что Марти может бегать по катку хоть всю ночь.
Повлияла ли на него атмосфера, но Эл Макки начал разбираться в этом летящем и бестолковом цирке. Один неряшливо одетый парень в костюме бездомного шестидесятых годов пронесся прямо перед его глазами, выделывая на ходу сальто. Другие, в костюмах пастельных тонов из магазинов с Родео-драйв, с одинаковыми наколенниками и ботинками зеленого цвета, проделывали потрясающие акробатические номера, ловя в воздухе партнерш или партнеров и при этом избегая столкновения со "змейками" роликобежцев, одетых в черное и в черных расшнурованных и закатанных ботинках, отчего казалось, что их суставы двигаются на шарнирах. Они прорезали себе дорогу, увертывались и, танцуя, объезжали встречных, лавируя на таких скоростях, что столкновение неизбежно закончилось бы увечьем или смертью. Зрелище абсолютно потрясло Эла Макки. Черные молнии даже не задевали других. Они носились, прыгали, крутились, вертелись, ввертывались и вывертывались так близко, что шуршала ткань, когда они пролетали мимо, едва не засасывая всяких разных старых козлов в преследующий их воздушный водоворот.
А там были и старые козлы, это точно. Вид некоторых из них чуть не разорвал сердце Элу Макки. Начинающие роликобежцы средних лет с кучей золотых цепей и браслетов, уже лет пять, как вышедших из моды, может быть недавно разведенных, как Эл Макки, может быть из долины Сан Фернандо, как Эл Макки, может быть с такой же печальной сексуальной жизнью, как у Эла Макки, (хотя в этом он сомневался), копошились внизу, пытаясь обогнать время. Мартин Уэлборн говорил, что его не злило, как других детективов, когда свидетели-латиноамериканцы портили ему судебное разбирательство из-за своей неспособности воспринимать само понятие времени, потому что таковы их культурные традиции. Мартин Уэлборн говорил, что он завидовал таким людям, потому что время их не пугало.
Но некоторых из этих старых козлов время наверняка пугало. И их пугали проносящиеся на головокружительной скорости смертоносные "змейки", и Эл Макки загрустил, наблюдая за одним из катающихся козлов, который пытаются ехать задом наперед, чтобы произвести впечатление на одурманенную кокаином секс-бомбу в пластиковом нагруднике и шортах, заползших вверх, до самой "долины мечтаний". Она даже не заметила старого козла, когда один из его неловких поворотов чуть не закончился ударом "черной молнии" на скорости тридцать миль в час. В результате которого он перелетел бы через ограждение и врезался в зеркальную стену, что наверняка отвлекло бы его от мыслей о холмах и долинах и уложило бы в отделение челюстно-лицевой и косметической хирургии. Через некоторое время, когда Эл Макки подумал о возможных последствиях, он смотрел на каток зачарованно, но с опаской.
Мартин Уэлборн на некоторое время прекратил поиски лысой жерди и увлекся одинокой конькобежкой, занимавшей центральную часть катка и совершенно не замечавшей окружаюшую ее безумную людскую какофонию. Ее волосы были заплетены в пепельного цвета косы, подколотые, чтобы не мешали скользить и кружиться. Балет на роликовых коньках. Мартин Уэлборн не предполагал, что такое возможно. На ней было пенящееся трико, чулки и высокие ботинки. Казалось, что она катается только для себя, глубоко погрузившись в свое занятие. Когда она подъехала к ограждению, чтобы поговорить с кем-то на трибуне, она улыбнулась, и ее зубы оказались такими же белоснежными, как у Мартина Уэлборна, что могло означать их искусственное происхождение, но он обратил внимание, что она почти без грима, а ее широкие брови и тяжелые ресницы совсем не подкрашены. Судя по телу - лет двадцать пять. Улыбка, голос, морщинки вокруг глаз и рта и на прелестной тонкой шее говорили, что по меньшей мере - тридцать пять. Как и все полицейские, Мартин Уэлборн сразу смотрел на руки. Руки говорят о многом и их нельзя скрыть под гримом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71