Вьентьян — административная столица Лаоса — был маленьким городком, где для чужака верный способ привлечь внимание — это «лечь на дно». Девушка отошла, чтобы обслужить невысокого человека, который только что вошел в бар и заказал перно. Только Мюррей убрал конверт и подхватил чемодан, как его окликнул странно знакомый голос:
— Мюррей Уайлд? Давненько не виделись!
Мюррей, сощурившись, посмотрел в сторону залитого солнцем входа в бар. Входивший мужчина был маленький и лысый, почти старик, в очках с линзами из горного хрусталя и с седым пушком над ушами. Он говорил и выглядел, как немного опустившийся английский лавочник: в почти белом костюме и в рубашке с раскрытым воротом.
— Простите... — начал Мюррей.
— Наппер, — сказал мужчина, — Хамиш Наппер, выпьем?
— Спасибо, пиво.
Мюррей забрался на табурет и все еще пытался вспомнить, кто же это такой, когда совершенно нетипичным для англичанина жестом мужчина пожал ему руку. Вот тут Мюррей его и вспомнил. Это был ужасный вечер. Чуть больше года назад в саду Британского посольства. Нервы у Мюррея были на пределе, от постоянного недосыпа и выпивки он чувствовал себя совершенно разбитым. Они на пару подпирали дерево и остервенело спорили о войне. Мюррей ссылался на свой недавний опыт и был слеп от злости и виски, старик что-то невнятно тараторил, опираясь на «прожитые годы» и «задний ум». Он пробыл в Индокитае более двадцати лет и теперь занимал какой-то неопределенный пост в Политической секции. Как-то в 1954 году, во время визита Британской миссии в Ханой, Наппер играл в футбол против Хо Ши Мина. Играли девять на девять, Великобритания проиграла, потому что никто в этой команде не осмелился заблокировать президента, боясь сорвать переговоры.
Мюррей вспомнил старика из-за его рук. Сейчас в полутьме бара их прикосновения были особенно неприятны: влажные, распухшие ладони с мягкими подушечками между суставами.
— Так вы все еще здесь? — спросил Мюррей. — Вас не вытолкали?
Наппер издал гортанный смешок и тряхнул головой:
— Наболтали лишнего той ночью. Мне кажется, мы оба были слегка под хмельком. Да, я все еще здесь, хотя пришлось бросить некоторые старые привычки. Скажем так — опять прильнул к бутылке, — он толкнул пустой стакан через стойку в сторону девушки. — На это ушло время, и первые недели были сущим адом. Доктора довели меня до двух папирос в день, но припухлости на руках и ногах еще не прошли.
— Когда вы уезжаете?
— В конце года. К этому времени отслужу полный срок и выйду в законную отставку. Должен сказать, в посольстве чертовски благородны в этом смысле. Даже пошучивают, говорят, что не могут отсылать старый хлам обратно в Королевство. Вредит Службе.
— И что вы будете делать?
— Полная пенсия, бунгало неподалеку от Годалминга, рыбалка. Может, даже напишу мемуары. У меня тут полно историй, — он постучал пальцем по лысине, — от них кое у кого в Уайтхолле волосы встанут дыбом. Вся проблема в том, что, мне кажется, я не смогу этого сделать.
— Полагаю — государственная тайна?
— О, к черту тайны. Просто когда я сажусь и пытаюсь их написать, ничего не могу вспомнить. — Наппер улыбнулся, глядя в бокал, и вдруг спросил:
— А вы что делаете в Лаосе?
Мюррей пожал плечами:
— В-и-В. Высыпаюсь и восстанавливаю силы.
— Я называю это О-и-О. Общение и Опьянение, — Наппер хохотнул и отпил перно. — Работаете над какой-нибудь историей?
— Нет. А что, есть такая? — Мюррей насторожился, вспомнив, что за этим смешным, близоруким и немного грустным лицом скрывается ум, которому от имени Ее Величества доверялись важные и деликатные миссии в этом уголке земного шара. — Есть что-нибудь, о чем я должен знать? — непринужденно продолжил Мюррей. — Вынашивается какой-нибудь переворот?
Наппер покачал головой:
— Они запретили перевороты, вы не знали? «В Лаосе перевороты запрещены». Это официальный правительственный указ.
— Чудесная страна.
— Лучше всех, — сказал Хамиш Наппер. — Вы полюбите ее, смягчает всех, даже русских. Всех, кроме этих проклятых американцев! Везде суют свой нос. Сначала закрыли казино, потому что оно находилось на третьем этаже лицея для девочек. А заведение-то открывалось только вечером. А теперь, вы знаете, что они собираются сделать? Они хотят вынудить правительство запретить марихуану. Только подумайте! Практически единственный основной продукт этой страны, и они хотят его ликвидировать всего лишь потому, что семьи их военных боятся, что их подрастающее отродье — кажется, они называют их подростками — может привыкнуть к «травке». А вы знаете, сколько в американском посольстве в Лаосе военных атташе? 85! 85 чертовых военных атташе! — выкрикнул он, не контролируя себя от злости. — А у нас и у русских только два, официально, — Наппер залпом допил перно.
В бар вошла девушка и направилась к ним. Европейка, высокая и темноволосая, в брюках и военном френче маскировочной окраски. Хамиш Наппер обернулся и поприветствовал ее на безупречном французском, к нему мгновенно вернулось веселое настроение.
— Это Жаки, — представил Наппер, — миссис Жаклин Конквест, — добавил он с меньшим энтузиазмом.
Мюррей и Жаки обменялись рукопожатием. У нее было круглое, симпатичное лицо, спокойное и неулыбчивое.
— Что будете пить? — спросил Наппер на французском.
— Я не могу остаться, — сказала Жаки, всматриваясь в темные углы бара. — У меня кое с кем назначена встреча.
Очки Наппера лукаво блеснули, французская речь оттачивала его манеры и придавала почти хищническую хитрость:
— Следовательно, есть кое-кто еще, не так ли?
На лице девушки появилось отдаленное подобие улыбки, она пожала плечами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86