Мимо стоящих в ряд сборных складов Мюррей прошел к строению с вывеской: «Хай-Ло. Буфет. ОТКРЫТ 05.00-21.00. ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА США. КИПЫ ПРИНИМАЮТСЯ». Мюррей был на чужой территории, однако здесь не было ни охранников, ни прожекторов, ни сторожевых вышек, ни электро— или минного заграждения по периметру. Лишь один похотливый полицейский и счастливый механик.
Мюррей вспотел от жары и остановился. Летное поле было более мили в ширину, вдалеке виднелись ангары с изогнутыми крышами и ряды транспортных самолетов, похожих на выброшенную на берег стаю серебряных рыб. Никакого движения. Казалось, даже в буфете ни души. Это было затишье перед сумерками, когда наступит время возвращения самолетов с последних рейсов и начнется двухчасовая деятельность по обслуживанию самолетов, их перезаправке и подготовке к первым утренним полетам.
Это был самый отдаленный уголок летного поля, отданный исключительно гражданскому транспорту. Терминал напоминал провинциальный французский вокзал: старые часы на контрольной башне и балкон с железными изогнутыми перилами для наблюдателей. Под надписью на четырех языках: «Ненависть не остановит ничто, кроме вселенской любви. Будда» сидели на корточках две женщины в черном с косичками. Когда Мюррей входил в терминал, они даже не взглянули на него.
Уже почти все пассажиры прошли иммиграционный контроль. Мюррей подошел к стойке, и три очень маленьких офицера в погонах с белым кантом начали сосредоточенно изучать его зеленый ирландский паспорт со стертой позолоченной арфой и галльскими буквами. Большинство страниц в паспорте были перештампованы визами и иммиграционными печатями четырех континентов. Офицеры задержались на странице с личными данными. Наконец один из них воскликнул: «Профессор!» — все трое широко заулыбались и пропустили Мюррея дальше.
В таможенном зале шел шумный спор о свинье, которая к этому времени уже избавилась от мешковины и успела в нескольких местах испачкать пол. Таможенники со скучающим видом пометили мелом чемодан Мюррея, даже не попросив открыть его. Несколько полуголых мальчишек, собравшихся под надписью: «К ВАШИМ УСЛУГАМ. 50 КИПОВ — ОДНО МЕСТО БАГАЖА», устроили свалку в борьбе за право поднести чемодан Мюррея. Водитель в рубашке с золотыми запонками вел такси — абсолютно новую «тойоту» — по центру дороги на скорости примерно сто километров в час, положив руку на гудок. Мимо проносилось множество велосипедистов-акробатов; машины петляли, чтобы не задеть их. С шоссе, идущего от аэропорта, вдоль которого над вонючей водой стояли на сваях лачуги, «тойота» свернула на неожиданно тенистый бульвар без дорожного покрытия. Полустертые, блеклые вывески: Coiffeur de Paris, Le Jockey Taileur, Cafe Tout Va Bien, Tiger Beer. Буквы местами отсутствовали.
Они проехали мимо единственного в городе светофора, который так и не заработал со времени последнего визита Мюррея, чуть больше года назад, и свернули на главную улицу. По сторонам — одноэтажные деревянные магазинчики, заваленные под самую крышу щедрыми дарами Большой Силы: американскими моющими средствами, французской косметикой, шотландским виски, джином, бурбоном, сигаретами «Кинг сайз», печеньем, электробритвами и фенами, стиральными машинами, часами, фотоаппаратами, транзисторными приемниками, даже портативными телевизорами, хотя ближайшая передающая станция находилась более чем в шестистах милях от города.
И золото. Золото было разложено, как фрукты на рыночных прилавках. Самых разных оттенков, от бледно-желтого до темного, медного. Тонкие обручи, массивные печатки, браслеты, серьги, кулоны, цепочки, амулеты, статуэтки тонкой работы, тарелки, чашки, чайные сервизы из золота.
Такси остановилось возле одного из самых внушительных строений в городе — у трехэтажного оштукатуренного здания с балконами и вывеской: «Бар Des Amis». А чуть выше едва разборчивая, облупившаяся надпись желтой краской: «Отель». Мюррей дал водителю доллар, перешагнул через открытый водосток и вошел через открытую дверь в бар.
После солнечного света там было темно, чувствовалось дуновение от невидимого вентилятора. За стойкой бара решал кроссворд во французской газете юноша в отлично сшитом белом пиджаке. Мюррей сказал ему несколько слов, и юноша кивнул головой в сторону девушки, сидящей за кассой. Она была с нежной кожей, маленькая и пухленькая, как симпатичная обезьянка. Мюррей подошел к ней, представился на французском и объяснил, что он телеграфировал из Пномпеня и забронировал номер.
— Мосье Уайлд? — девушка подала ему большой железный ключ и конверт из веленевой бумаги, адрес был отпечатан на машинке: «М-ру Уайлду. Отель Des Amis, Вьентьян, Лаос».
Внутри лежала бумага с золотой каемочкой — приглашение в Канадское посольство на прием в честь Дня независимости Канады, одной из стран, представляющих Международную контрольную комиссию.
Мюррей взглянул на обратную сторону приглашения и нахмурился. Кажется, не он один телеграфировал из Пномпеня о своем приезде. На обратной стороне было накорябано: «Увидимся на приеме. Дж. Ф.». Мюррей посмотрел на часы — почти пять. Прием в 6.30. Они оставляли ему не так много времени.
— Когда это прислали? — спросил он девушку.
Она пожала плечами, соскользнула со стула, почти исчезнув при этом за стойкой, подошла к юноше и что-то ему шепнула.
— Позавчера, — сказала она вернувшись. — Это принес мосье Джордж.
Мюррей кивнул, стараясь скрыть легкое раздражение. Мюррей собрался заняться в Лаосе своими делами по собственному расписанию, хотя он должен был признать, что дипломатический прием — не самое худшее место для старта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86