«Девушка, которая не пьет, не курит и не улыбается, — подумал Мюррей. — Что же она делает?» На коленях у Жаклин лежала массивная японская камера с объективом, как телескоп, и рукояткой, благодаря которой напоминала миниатюрную базуку. Мюррей заметил, что она не взяла с собой запасной одежды, а под раскрытым воротом френча была видна лишь слегка загорелая кожа. Из двери сквозило, и воздух был уже не таким теплым. Он отстегнул ремень безопасности и начал разворачивать сверток с запасной рубашкой, а потом остановился, задумавшись, предлагать ли ее девушке. Могли возникнуть сложности — шесть тайских парашютистов с непроницаемым выражением лица внимательно наблюдали за ними. Подумав, Мюррей предложил Жаки два номера «Бангкок Уорлд», чтобы быть услышанным, ему пришлось кричать.
Она приняла газеты и, спокойно расстегнув френч, положила газеты поперек плоского живота, под обильно заполненным белым шелковым лифчиком без косточек; шесть толкачей продолжали курить и наблюдать.
Чуть позже внимание Мюррея привлекла проплывающая внизу плотина на Намнгум. Изрезанная земля с разбросанными по ней крошечными желтыми машинами напоминала игровую площадку ребенка. Косые солнечные лучи не освещали резервуар, и он был таким же черным, как и всегда. «В этой воде невозможно ничего увидеть», — подумал Мюррей. Он встал в открытом дверном проеме, схватившись за парашютные стропы и сделал несколько снимков своей «лейкой». Они летели на высоте около четырех тысяч футов и продолжали круто подниматься. Плотина исчезла, и Мюррей, дрожа от холода, сел на место.
— Что вы надеетесь добыть в этом путешествии? — прокричал он на французском, обращаясь к девушке. — Несколько фотосувениров китайской границы?
Жаки пожала плечами:
— Мы не подойдем так близко к Китаю, — она говорила менее громко и склонилась близко к Мюррею, и он почувствовал аромат великолепных духов. — Мне бы следовало спросить вас о том же, — добавила она. — Вы ведь не фотограф, не так ли? Тогда почему известный писатель хочет сделать фотографии одного из этих дерьмовых сбросов?
Фраза «дерьмовых сбросов» удивила Мюррея, но не так, как содержание сказанного Жаки. «Ну вот, опять приехали! — подумал Мюррей. — Сначала этот ужасный родезийский еврей, а теперь эта неулыбчивая, длинноногая француженка, жена цээрушника, и оба хотят знать, почему ирландский журналист напросился присутствовать при сбросе риса в северном Лаосе. Может, мне просто не везет?» — подумал Мюррей. Любой журналист может слоняться по этой стране, и за несколько дней ему никто не задаст ни одного вопроса. Может, он излишне подозрителен?
— Я иллюстрирую собственные статьи, — прокричал он ей в ответ, — американские журналы платят.
— Вас интересуют деньги?
— Как и всех. А вас нет?
Жаки снова пожала плечами, демонстрируя такую же скуку и пренебрежение, как и на приеме во Вьентьяне, потом она откинулась на стуле и закрыла глаза.
В самолете стало очень холодно. Мюррей надел под пиджак запасную рубашку и стал пробираться мимо мешков с рисом к кабине пилотов. Там было гораздо теплее. Из-под кресел вырывался горячий металлический воздух и смешивался с завесой дыма от гаванской сигары «Ромео и Джульетта», зажатой Райдербейтом между зубами. Все в кабине казалось старым, ободранным и грязным; на полу окурки и смятые картонные упаковки; со стены с панелью управления, как кишки, пучками свисали обнаженные провода.
Самолетом управлял Нет-Входа, он все еще был в черных очках и притянул рычаг к себе, поднимая самолет над горными хребтами, поросшими джунглями, вверх к розовато-лиловому небу. Райдербейт взглянул на Мюррея:
— Как там наша симпатичная пассажирка? — прокричал он, сняв наушники.
— Уснула.
Райдербейт покачал головой:
— Мы подняли ее слишком рано, вытянули из кроватки от муженька-трезвенника!
— Вы его знаете?
— Черт возьми, еще как! Как-то подрался с этим ублюдком. Обвинял меня после одной аварии: я поднял шасси до того, как оторвался от земли. Он был прав. Я немного выпил, но это произошло не по моей вине. Эти штуки поднялись из-за неполадок в гидравлической системе. Могло произойти и с самым трезвым из нас.
— А где был Максвелл Конквест? — спросил Мюррей, пытаясь угадать, насколько полегчала фляжка в свиной коже со времени взлета.
— Конквест был на борту. Это была работа для двоих, я должен был перевезти этого трезвенника для выполнения одной из «тсс-тсс» миссий на американскую базу недалеко от тропы Хо Ши Мина, где официально янки, эксперты по семенам, старались разнообразить местные агрокультуры или что-то вроде этой туфты. Один из этих ублюдочных семенных экспертов — Максвелл Конквест, если не брать в расчет, что он делает с прекрасной леди, той, в салоне! — Райдербейт прервался резким смешком. — В общем, когда мы опустились на полосу, нас, скажем так, немного тряхнуло, и Максвелл повредил себе задницу, думаю, отбил копчик. Но это не помешало ему назвать меня спятившим алкоголиком, что, собственно, меня совсем не задело, я слышал определения и похуже. Но потом, когда я помог этому недоноску выбраться из самолета, он сказал, что напишет рапорт и проследит, чтобы меня лишили лицензии. А такие разговоры Сэмюэль Райдербейт воспринимает серьезно. Ну так вот, я ударил эту кучу дерьма, залепил что-то вроде пощечины, а он имел наглость даже с ушибленной задницей ударить меня в ответ. Оказалось, он знает мерзкие приемчики. Короче говоря, я потерял два зуба и у меня была сломана челюсть, и это было к лучшему, потому что я смог подать на него жалобу в американское посольство — нападение с запрещенным оружием под названием «каратэ».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86