ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
И лишь когда мы добрались до последней главы, то заключительные строки этой книги мы дописывали, раздеваясь. Андрей еще стучал на машинке последние слова, а я уже бежала из ванной в постель.
Глава III. ВЕРХОВНАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА
Я очень поздно стал мужчиной.
Другие становятся в 15-16 лет, некоторые и еще раньше, а я даже в армию ушел девственником.
Представляете, какая это была пытка – два года солдатской казармы, где с утра до ночи и особенно с ночи до утра только и разговоров о женщинах – а о чем еще разговаривают в солдатских казармах!
Каждый выкладывает сумасшедшие истории, как за ночь по пьянке трахнул четверых, а пятую утром – на опохмелку, и очередь рассказчиков идет по кругу, и вот уже скоро твой черед, и ты лежишь, не зная как бы отвертеться от рассказа, потому что рассказать нечего и даже врать не из чего. Но вал рассказов о «жареном» все ближе и, наконец, Алеха Куцепа с нижней койки бьет меня ногой под матрас:
– Эй, Андрей, давай, расскажи, твоя очередь!
Сто сорок солдатских глоток хохочут, а я молчу, прикидываясь спящим и мычу что-то как бы во сне.
– Эй, Андрей! – тычет он снова ногой под мой соломенный матрас, и даже сквозь солому его пятка чувствительно достает мое ребро, но я все равно молчу и слышу, как кто-то говорит презрительно:
– Да брось ты его, он еще бабы не нюхал, целка! Давай, кто следующий?
Волна разговоров уходит дальше, я лежу под солдатским суконным одеялом, скрючившись от стыда, жадно прислушиваюсь к очередному трепу о том, что «ну тут я ей ка-а-ак засадил!», или «мы ее вчетвером без передышки харили – ну падла – хоть бы что!», или «нет, сначала я ее в рот отворил, а Серега – сзади, а потом мы махнулись, она Серегу сосет, а я через жопу драю», – я лежу под своим солдатским одеялом, умостив голову в лунке соломенной подушки, дразнящая похабель секса, истомленной солдатской спермы, напряженного жеребиного желания женской плоти гуляет по ночной казарме, и на сто сорока двухэтажных койках нет, я думаю, ни одного не вздыбленного члена, хоть и морят нас врачи бромом, т.е. каждое утро подсыпают на кухне в котел с овсяной кашей раствор брома, чтобы успокоить горячие солдатские сны, – так вот, я лежу под своим суконным одеялом и, конечно, мечтаю о том, как, выйдя из армии, трахну полмира. Нет, не полмира, а хотя бы одну – вот, например, такую, как вчера в кино показывали, – актрису Элину Быстрицкую.
Боже, что я выделывал с этой Быстрицкой в своей солдатской постели! Как я драил, харил, шворил ее, звезду советского экрана, – да я ли один! Знала бы она, знали бы эти звезды советского и зарубежного киноэкрана, что ежедневно и круглосуточно, когда они спят со своими мужьями и любовниками, ужинают или обедают в ресторанах, загорают на пляже, снимаются в кино или даже когда они кормят грудью своего ребенка – их беспрестанно имеют сотни тысяч военнослужащих нашей доблестной Советской Армии! Одиннадцатичасовой временной пояс пересекает страну, наша доблестная армия расположена на огромной территории от Камчатки до Берлина, и во всех армейских частях два раза в неделю крутят фильмы – в основном советские, а если западные, то очень старые, а после просмотра кино армия укладывается спать, и на соломенных солдатских матрасах от Камчатки до Праги, от Диксона до Тегерана начинается горячая ночь с очередной, только что увиденной актрисой.
Многомиллионная армия двадцатилетних парней дрочит и онанирует, терзая в своих снах Терехову и Софи Лорен, Теличкину и Марлен Дитрих, Неелову и Николь Курсель. И когда их уже трахнула Камчатка, и побудка сорвала солдат с липких от бесполезно пролитой спермы простынь, в это время там, на Западе, под Брестом и Прагой, сотни тысяч других двадцатилетних танкистов и артиллеристов уже ложатся на койки, чтобы трахать в своих тревожных снах все ту же Терехову и Софи Лорен, все ту же Быстрицкую или актрису времен – Греты Гарбо, которой уже давно и в живых-то нет…
Можете представить, что делалось с моим Младшим Братом, когда я, наконец, демобилизовался из армии, с каким жадным нетерпением я ехал домой, чтобы быстрей трахнуть хоть какую-нибудь бабу!
В поезде первой же ночью я атаковал какую-то совершенно незнакомую 35-летнюю тетку. Не помню подробностей, а только помню пропахший потом ста пассажиров полумрак общего вагона и себя, на узкой верхней полке обнимающего какое-то завернутое в простыни, в комбинацию и рейтузы женское мясо.
Удивительно, что когда я среди ночи спустился с третьей полки на вторую, где спала эта тетка, когда я прижался к ее горячей спине – она не шевельнулась. И пока я тискал ее грудь, и вжимал своего темпераментного Младшего Брата в ее бязевую комбинацию и трикотажные рейтузы, и терся об нее всем телом, она молчала, притворяясь спящей. Потом я, наконец, нашарил рукой резинку ее трусов и начал стаскивать их, но тут она стала сопротивляться. Молча, без единого слова длилась эта напряженная борьба.
Рядом, на соседней полке, храпел какой-то старик, внизу и сбоку на других полках спали какие-то тетки, мужики и дети, а мы на узенькой вагонной полке вели глухую, ожесточенную рукопашную борьбу за каждый сантиметр ее никак не слезающих с бедер трусов.
Боже мой, сколько раз потом, в нормальной взрослой жизни, я перетрахал баб в поездах дальнего и ближнего следования! Без борьбы, в отдельном мягком купе «СВ», с хорошим коньяком или вином в перерывах и полной самоотдачей в процессе!…
Но почему-то первый «дорожный роман», первая встреча с женским телом пришлась в моей юности на вот эту узкую полку общего вагона!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11