- Почему нет... Шарик маленький.
- Какой шарик?
- Земной, - вздохнул Сарана.
Он пожал всем руки и ушел в темноту. "Волга", мелькнув красными стоп-сигналами на повороте, умчалась в Ставрополь. Они забрались в просторную кабину рефрижератора.
- Прапорщик Свиридов, - улыбнулся водитель. - Можно - Вася.
Был он молодой, конопатый и белозубый, с редкими китайскими усишками.
- Сейчас и мы представимся, - сказал Мирзоев, раскрывая свое удостоверение. - Прапорщик Билялетдинов... Н-да. Что я им там, в Москве, сделал плохого? Ну, в звании понизили... А фамилия, где они ее откопали?
- Зато я - старший прапорщик, - похвастался Седлецкий. - Ковальчук Хведор Ахванасьевич. От яке дало! Старший, значит, командир.
- Да вас, хохлов, салом не корми - дай покомандовать, - вздохнул Мирзоев.
- Молчи, татарва! Слухай мою команду, ты, Биля... Биля... Тьфу! И ты, Василий... Спать! Подрыхнем часок - и в дорогу. Путь неблизкий. Спаси и сохрани нас, Никола-угодник, покровитель странствующих и путешествующих...
- Вот, значит, как запел, - засмеялся Мирзоев, устраиваясь на рундуке за спинками сидений. - Ох-хо, это тебе не спальный вагон.
- Зато и не ящик в холодильнике, - откликнулся Седлецкий.
- Скажите, - помялся водитель, - а тот всю дорогу так? Как пенек?
И ткнул пальцем в направлении фургона.
- Ты за него не волнуйся, - сказал невидимый Мирзоев. - Он сейчас кайф ловит.
- А я уже такого возил, - похвастался Василий. - В этой же машине. В прошлом году, из Бендер.
- Не боишься, что язык вырвут? - рявкнул Седлецкий. - Гаси свет!
Заснули они моментально, набирая силы перед броском через пол-России с юга на север.
23
"Гражданская война всегда имеет некоторые силы внутри страны, которые по разным причинам заинтересованы в ее стимулировании и развитии...
Ее этапы в России - это: сначала апрельские события, потом раскол ФНС с выходом из него организации, затем создание новых политических союзов и группировок на фоне ухудшения уровня жизни народа... Дальше - перенесение конфликта в парламент, затем из парламента - перенос на национально-религиозную почву, с последующим обострением и накаливанием до температуры открытого конфликта...
Радикальная часть президентского окружения работает на это, и президент оказался в данном случае по крайней мере заложником, а возможно, и соучастником".
С. Кургинян в интервью С. Элыаановичу
"Залпы по Таджикистану - предупреждение России".
"Правда",
1993, 10 августа.
- Где ты была? - сонно спросил Акопов.
- В душ ходила. - Людмила зашелестела халатом. - Такая жарища...
Они спали в комнате на первом этаже. На втором, у пультов, сидела смена - супружеская пара, присланная Савостьяновым.
- Опять этот Борис курит трубку, - шепнула Людмила. - Чувствуешь?
- А мне нравится запах. Хороший табак.
Он обнял ее - упругую и свежую, чувствуя, как медленно теплеет под ладонями прохладная нежная кожа.
- Иди ко мне...
- Не надо, Сережа... хватит. Спи - завтра тяжелый день.
- Да. Тяжелый. И, наверное, последний на этой чертовой даче.
- Почему - чертовой? Разве нам тут было плохо?
Он долго молчал.
- Нам тут было хорошо, - сказал наконец. - Слишком хорошо. Плохо, что это кончается. И плохо, что я к этому, оказывается, привык.
Она лежала, положив ему голову на плечо, и он вдруг почувствовал короткий влажный ожог.
- Ты плачешь?
- Немножко. Я ведь еще и баба, а не только твоя напарница. Извини, Сережа!
- Ах ты, Господи! - сказал он с тоской. - Как хочется, чтобы ты назвала меня когда-нибудь настоящим именем...
- Когда-нибудь?
- Да...
Она вскоре успокоилась и забылась. Короткая летняя ночь ползла за окном. А он смотрел на медленно светлеющую полоску неба между шторами и не смел пошевелиться - затекла рука, на которой спала Людмила. Вдалеке крикнул петух, по соседству отозвался другой. Рассветный ветер качнул в саду старые яблони, и они тяжело вздохнули. А ведь все просто, подумал он, слушая скрипы и шорохи во дворе. И улыбнулся осторожно, словно боялся порвать кожу на скулах. Улыбнулся и заснул, и ничего ему не снилось...
За завтраком сменщик Борис спросил:
- Где я тебя видел?
- На стенде "Их разыскивает милиция", - сказал Акопов, глядя в тарелку с овсянкой.
- Нет, не там. Но видел точно!
Борис был раздавшимся рыхлым мужиком, хотя и не совсем уж пожилым. Что называется, без особых примет - круглое лицо, нос картошкой, маленькие глазки цвета пыли, еле заметные брови, тонкий рот и зачесанные назад бесцветные волосы.
Из таких, что наткнешься в толпе - через минуту не вспомнишь. Единственной приметой, из-за которой бывшему оперативнику пришлось подаваться в технари, был багровый пузырчатый рубец. Он шел по плечу через ключицу, захватывая левую сторону шеи и прячась за скрюченным бесформенным ухом.
В одной из командировок Борис горел в "вертушке"
под Багланом.
И жена его Нина тоже внешне не выделялась - невысокая, с темными короткими волосами и мелкими чертами смугловатого лица. Пока не родила второго, она считалась мастером наружного наблюдения. Но и ей пришлось переучиваться. Впрочем, на судьбу супруги не жаловались, службу исполняли не за страх, а за совесть. И насчет спокойно обеспеченной старости не сомневались. За царем не пропадет...
Они жили на даче почти неделю, и, встречаясь с ними у аппаратуры или за обеденным столом, Акопов чувствовал глухое и необъяснимое раздражение. Хотя прекрасно понимал, что не имеет никакого права на подобные эмоции. И все же... Пока тут не было супругов Селезневых, старый дом представлялся убежищем, этаким уютным, пусть и скрипучим, гнездышком на двоих. А теперь дача превратилась в базу, в схрон, в рабочую точку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106